Книга Признания невесты - Дженнифер Хеймор

Мэг Донован изменилась. Когда Джонатан вчера вечером наклонился к ней, он почувствовал исходивший от нее запах мелкого и чистого океанского песка, часами нагреваемого солнцем. Он взглянул ей в лицо, потрясенный, и сердце у него лихорадочно забилось. Это был аромат не Мэг. Так пахло от Серены.

После чего он открыл свой чертов рот и назвал ее чужим именем.

Джонатан сделал глоток утреннего кофе – вопреки тому факту, что это было уже после полудня, – и отодвинул от себя экземпляр «Таймса», чтобы поудобнее пристроить локти на столе.

Могла ли это быть Серена, выдававшая себя за Мэг? Зачем бы ей понадобилось такое? К чему обманывать Лэнгли?

Он помотал головой и, хихикнув, уткнулся в чашку с кофе. Конечно же, нет. Смешно даже думать об этом. Только в его шалую голову могла прийти подобная мысль.

Шесть лет, конечно, должны изменить наружность любого человека. Мэг тоже изменилась физически. Волосы потемнели, приняв золотисто-каштановый оттенок, и обрамляли лицо волнистыми прядями, дарованными ей природой, а не щипцами для завивки. Она выглядела похудевшей – нет, не совсем так. Бедра округлились, талия оставалась по-девичьи стройной и тонкой, а округлости грудей выступали над корсажем. Кожа была темнее, нежели у большинства лондонских леди, без сомнения, из-за климата острова, на котором жила Мэг, но вовсе не казалась слишком смуглой. То была легкая золотистая тень, которая соответствовала цвету волос.

Ее серые прекрасные глаза, казалось, стали больше и грустнее. Мэг никогда не была такой жизнерадостной, как Серена, но так и сияла счастьем в то, теперь уже далекое, лето, особенно когда рядом с ней был Лэнгли. А теперь она печальна.

Джонатан понимал, что это скорее всего потому, что она потеряла сестру, которая была для нее самым близким другом. Он полностью воспринимал всю трагичность происшедшего, потому что не было дня, когда он не подумал бы о Серене Донован. Но ведь с тех пор прошло уже шесть лет, и Мэг скоро выйдет замуж за человека, которого так долго любила. Отчего бы ей не сиять от счастья?

Во второй половине дня у Джонатана был запланирован визит к герцогу Колтону в Мейфэр, после чего он был свободен. Мэг Донован поселилась у своей тети, всего через два дома от его собственного. Он хотел еще раз повидать ее. Она так сильно напоминала ему Серену. Гораздо сильнее, чем он ожидал.

Вошел лакей с подносом, на котором стояло блюдо с нарезанной ветчиной, однако Джонатан жестом велел слуге удалиться.

Мэг держалась с достоинством истинной леди, что, вероятно, удивило кое-кого из присутствующих на приеме, ожидавших увидеть в ней неуверенную в себе провинциалку, однако Джонатана это ничуть не удивило. Серена как-то сказала, что цель жизни ее матери заключается в том, чтобы увидеть всех своих дочерей достойно принятыми лондонским высшим обществом, и что та потратила годы, наставляя девочек в искусстве вести себя как настоящие леди.

Он слегка улыбнулся, припомнив, как покраснела Серена, когда призналась ему, что всегда прилагала максимум усилий, чтобы проигнорировать поучения матери. В то время она не видела никакого преимущества в том, что будет вести себя как истинная леди. В ее манерах присутствовала какая-то порывистая, диковатая резкость, совершенно неукротимая, да он и не хотел ее укрощать. Он любил ее такой, какая она есть.

– Я рад, что вы не во всем слушаетесь свою матушку, – говорил он. – Мне не нужна леди высшего качества. Я хочу вас.

Он звонко расцеловал ее, и все разговоры о ее семье были забыты. В те месяцы, когда годы назад они день за днем все лучше узнавали друг друга, он находил, что Мэг очень и очень отличается от Серены. По темпераменту она была полной противоположностью сестры. Его всегда удивляло, как можно не отличить одну от другой. Да, возможно, внешне они идентичны, но для него эти две женщины были не похожи одна на другую, как день и ночь. С первого взгляда на их глаза он легко мог отличить одну сестру от другой.

Однако Мэг изменилась. За шесть лет, прошедшие с последней их встречи, изменилась в том, чего он никак не мог точно определить, и стала очень похожей на Серену.

И по какой-то неясной причине это вселяло в него страх.

В тот же день, ближе к вечеру, сестры сидели у Серены в спальне. Серена набрасывала письма домой, а Феба перелистывала страницы книги, которую пристроила у себя на коленях.

– Какой приятный был вчера прием, – с улыбкой проговорила Феба и с мечтательным выражением в глазах посмотрела в окно.

Тетя Джеральдина поместила Серену в той самой комнате, которую они с Мэг делили во время последнего визита к родственнице, комнату для гостей, отделанную в темно-красных тонах. Шесть лет назад Серена и Мэг подшучивали над тем, какой строгий, даже торжественный стиль носило это их временное обиталище с его тяжелыми бархатными шторами и постельными пологами, кроватями из орехового дерева с толстенными ножками, столиками и комодами из дорогих сортов дерева, верхние доски которых были из черного со светлыми прожилками мрамора.

Теперь эта спальня пробудила воспоминания о Мэг. Серена посмотрела в тяжелое, округлой формы зеркало на туалетном столике и вспомнила, как плакала здесь в объятиях Мэг, после того как с ней порвал отношения Джонатан Дейн. Она со вздохом отложила перо и опустила голову, прижав кончики пальцев к переносице.

Серена хотела бы согласиться с Фебой и сказать, что прием был хорош, но на самом деле у нее все происходившее там вызвало неприятное чувство. Не явись туда Джонатан, все было бы иначе, не так плохо. Но его приезд нарушил ее душевное равновесие, с таким трудом обретенное. Потом он снился ей всю ночь – такой, каким был в прошлом, и такой, каким стал теперь, а потом, уже бодрствуя, она не могла весь день избавиться от мыслей о нем.

Та вспышка влечения, то напряжение чувств, которые охватили ее, едва она его увидела, выбили ее из колеи. А она не должна питать подобные чувства к тому, кто повел себя как самый худший из мерзавцев не только по отношению к ней, но и в других случаях во все последующие годы после их разрыва. Где же ее гордость?