— Это хорошо, — одобрил Гвидо, — значит, вы не ошиблись, придя сюда.
Лючия разочарованно смотрела кругом.
— Но его нет… — выдохнула она полушепотом.
— Так даже лучше, мы воспользуемся его отсутствием, чтобы собрать кое-какую информацию, — зашептала Эмма. — А когда он вернется, ты будешь знать, как себя вести.
Брови Лючии превратились в два вопросительных знака. Она хотела спросить у Эммы, что та имела в виду, как вдруг поняла, что в мастерской повисла полная тишина.
Гвидо осматривал раму «Ольмо» с таким вниманием, будто это была самая удивительная вещь, какую он когда-либо видел.
— Мне нужно сменить тормоза, — пояснила Грета.
— Нет, — сухо ответил механик, — тормоза в отличном состоянии.
Грета покраснела: она не хотела рассказывать о дорожной полиции, ей было стыдно. Но еще досаднее было выглядеть дурочкой, которая ничего не понимает в велосипедах. И она попыталась исправить положение:
— Я знаю, но мне сказали, что надо пройти техосмотр…
— Тебе это сказал велосипедист?
— Не совсем…
— Кто не ездит сам, тот ничего не понимает, — отрезал Гвидо.
Точно, Грета тоже всегда так думала. И она впервые в жизни почувствовала, что она не одинока. Это было приятное ощущение. Очень приятное.
— Бог мой, сколько ржавчины! — сказал голос у них за плечами.
Обернувшись, Грета увидела юношу с кисточкой в руках, испачканных розовой краской.
— Будет весело, — добавил Шагалыч, — бери наждачку… Как тебя зовут?
— Грета.
— Очень приятно. Коррадо. Но здесь меня все зовут «Шагалыч». Потому что я художник.
С этими словами художник ткнул в большой рулон наждачной бумаги, прислоненной к стене с инструментами:
— Давай-ка подновим старичка.
Это он о ее велосипеде? Он назвал его «старичком»? Эта мастерская нравилась ей все больше. Грета подошла к стене и оторвала кусок жесткой бумаги:
— И что теперь?
— А теперь скреби!
— Подожди, сначала надень вот это, — вмешался Гвидо, протягивая девочке пару рабочих рукавиц.
Грета надела рукавицы и тут же принялась за работу, в точности следуя всем советам художника. Гвидо повернулся к Эмме и Лючии, предлагая и им по паре рукавиц.
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Эмма. — Я вам очень признательна, но у меня нет способностей к ручному труду.
— Хотя, если надо помочь подруге, мы не будем стоять в стороне, правда, Эмма? — сказала Лючия тоном, не допускавшим возражений. Она бы сделала что угодно, лишь бы остаться в этом месте как можно дольше. Парень ее мечты так и не появился, но, может, он придет позже. Девочка надела рукавицы и с большим усердием принялась тереть ржавчину.
— Здорово! Ты молодец! — похвалил ее Шагалыч.
— Спасибо! — хихикнула польщенная Лючия.
Эмма посмотрела, как пухлые руки подруги стали надраивать раму наждачной бумагой, и неодобрительно покачала головой. Она пришла сюда не для того, чтобы чистить ржавые велосипеды, а для того, чтобы вести расследование о таинственном незнакомце. И ее только что посетила мысль, каким образом можно собрать о нем больше сведений.
— Придется нам вдвоем заняться подарком, — радостно предложила она Гвидо.
— Вы думали о каком-то конкретном типе велосипеда?
— Да, нам нужна мужская модель, для молодого человека лет семнадцати… он высокий, худой… я не очень хорошо знаю его вкусы, но вам, наверное, приходилось продавать велосипеды таким парням.
— Да, — лаконично ответил Гвидо.
— И что бы вы мне посоветовали?
Гвидо пересек комнату, направляясь к велосипедам, которые он только что отремонтировал. Эмма подмигнула Лючии и двинулась за ним, как заправская ищейка в поисках следа… И вдруг увидела его: он притаился за колонной, тот самый «Бианки» светло-зеленого цвета. Велосипед, на котором объект ее расследования был в тот день, когда они встретились.
— Я хочу вот этот, — и Эмма ткнула в велосипед пальцем. Гвидо покачал головой:
— Он не продается.
— Почему?
— Это велосипед моего сына.
Отлично, она раздобыла первую информацию. Теперь ее никто не остановит: она загонит этого человека в угол и выудит все, что ей нужно. Для начала можно сказать какой-нибудь комплимент, чтобы немного задобрить добычу.
— Какой красивый! — сказала Эмма, подходя к рулю. — И, кажется, в отличном состоянии.
— Я закончил его реставрацию несколько дней назад.
— Впечатляет… Поздравляю, прекрасная работа!
Эмма заметила, что на лице Гвидо появилась довольная улыбка: ее план сработал, пора переходить в наступление. Она давно поняла, что притвориться глупой и безобидной — лучший способ получить то, что ты хочешь.
— А эта надпись на раме — посвящение вашему сыну?
— Нет, эта марка велосипеда, — ответил Гвидо с улыбкой.
— Ах да, конечно, какая же я глупая! А как зовут вашего сына?
Гвидо недоверчиво посмотрел на девочку. Эмме показалось, что он разгадал ее игру, но все равно решил ответить:
— Ансельмо.
Какое странное имя. Старинное и редкое. Эмма попыталась понять, как кому-то может прийти в голову назвать этим именем маленькое, только что родившееся существо, но не смогла.
— Потрясающее имя! — вздохнула Лючия, подслушивавшая весь разговор. Грета почувствовала, как у нее что-то сжалось в животе, но сделала вид, что ничего не слышит, сосредоточившись на ржавчине. Допрос меж тем продолжался:
— А где сейчас Ансельмо?
На этот раз Гвидо попытался увильнуть.
— Ходит где-то, — сказал он неопределенно и, ухватив за руль вишнево-красный «Туринг», вывел велосипед вперед. — Как вам этот? Тут надо заменить несколько спиц, это не займет много времени.
— Я в нерешительности, — тянула время Эмма, — мне обязательно нужен совет какого-нибудь молодого человека… Когда вернется ваш сын?
— Не знаю. Думаю, мастерская будет уже закрыта, — поспешно ответил отец.
— Не-е-ет… — прошептала у него за спиной Лючия.
У Эммы сложилось ясное ощущение, что этот человек не хочет говорить ни о своем сыне, ни о том, что тот сейчас делает. Осталось выяснить почему. В любом случае ждать Ансельмо в мастерской было бесполезно. Понятно, что сегодня они его здесь не встретят. Но перед уходом ей хотелось сделать еще кое-что.
— Хорошо, я подумаю, — протянула она, будто покупала пару туфель.
— А я, пожалуй, все равно начну его ремонтировать, — сказал Гвидо, присаживаясь на корточки перед велосипедом.
