Люди спешили по своим делам, весело смеялись, разговаривали по телефону, кого-то ждали, ссорились, обнимались, не подозревая о том, что случится через каких-то несколько часов…
Тревога нарастала, было страшно… Ведь я знала, но верить не хотела… Который раз надеясь, что это сон…
Надо сказать, что столь пессимистичный взгляд на этот день имела не только я… Иногда я встречала людей, которые тоже знали, правда ни они, ни я не афишировали это…
Я шла через парк, на мокрую после ночного дождя дорожку падали желтые и алые кленовые листья, сквозь дымку полуоблетевшей листвы виднелось ярко-голубое праздничное небо, по лужицам плясали солнечные искорки…
Красиво…
Я вздохнула и остановилась, разглядев идущую ко мне знакомую фигуру… Не дождался меня на остановке и решил пойти на встречу…
— Ты не слишком-то торопишься, милая, — улыбнулся молодой человек, наклоняясь и касаясь моих губ. — Опять? — друг взял меня за руку, и мы не торопясь пошли вперед. — У тебя пальцы ледяные…
— Большинству осталось жить около восьми часов…
— А нам? — парень улыбнулся.
— Смотря как сопротивляться будем. — Тихо ответила я и замолчала.
Любимый лишь крепче сжал мою ладонь, не настаивая на разговоре.
Рюкзак с исследовательской работой «Мораль современной молодежи», тетрадью, ручкой и парными саями оттягивал плечи… В нем же лежали сменная одежда и пять бутербродов… Хотя скоро магазины станут абсолютно доступными, если, конечно, не считать препятствием социум, готовый сожрать любого.
Сердце сжалось в комок… Умирать ведь всегда страшно. И очень не хочется.
— Может, поспишь? Ехать долго… — заботливо спросил любимый, когда мы, удачно проскользнув в газель, заняли места.
Я благодарно чмокнула его в щеку и, не размыкая рук, примостилась у него на плече; надев один наушник, нажала «play»…
«Столбом огня и серы мир взлетел на воздух
В чудо верить никогда не поздно
Режет небо страшный вой молитвы
Эхом гудит набат: «Последний закат!»[2]
25 сентября. Вечер.
В новом модном кинотеатре, избранном для проведения конференции было более чем людно, по холлу перед конференц-залом прохаживались студенты, руководители, члены комиссий, приглашенные гости, слушатели и поддержка выступающих конкурсантов…
Я вышла из зала и подошла к высокому и широкому — во всю стену — окну. Закатный свет лился сквозь него золотой патокой, и люди в его освещении казались значительно красивее…
— Ты — сразу после перерыва, — любимый подошел сзади и обнял. — Волнуешься?
— Все еще надеюсь, что проснусь. — Я повернулась к нему и заглянула в глаза, парень укоризненно вздохнул. — Минут тридцать осталось, не отходи, пожалуйста…
«Все в себе, ни слова никому,
Как взрывы в теле рвутся капилляры,
Сил нет,
Займу у смерти, чтоб хватило нам на пару…»[3]
За крышами на западе небо приобрело нежно-розовый оттенок, облака бело-желтыми перышками парили вокруг алого шара солнца…
«Скоро тысячи людей станут безжизненными кусками мяса, а сотни будут пытаться выжить… А природа так и останется равнодушно-прекрасной и безразличной к человеческим бедам…» — отрешенно подумала я.
— Женя! — я оглянулась на голос, почувствовав, как друг спешно от меня отстранился.
К нам быстро шла девушка. Вроде обычная внешность, но что-то в ней было… И лично мне она очень не понравилась.
— Верка! — старательно изображая радость, отозвался мой любимый, делая шаг на встречу ей.
Я вопросительно изогнула бровь, ощутив укол ревности, когда подошедшая взяла Женю за руки.
— Можно тебя на минуточку? — ее взгляд, брошенный на меня, содержал немалую долю пренебрежения.
— Не уходи, — тихо попросила я, касаясь рукава его рубашки.
— Злат, да погоди немного! — Любимый потянул Веру прочь, оставив меня наедине с болью и страхом.
Причем боялась я не за себя, а за него… Ведь однажды я опоздала…
«Дверь сиротливо покачивалась на одной петле, поскрипывая на ветру… Крыльцо было забрызгано чем-то черным…
Перешагнув через заднюю часть туловища ротвейлера, когда-то охранявшего дом, я осторожно ступила внутрь… Все было разгромлено и заляпано кровью…
Страшно, очень больно видеть место, где раньше царило счастье, в крови и разрухе.
На первое мертвое тело я наткнулась в ванной, к счастью для меня, девочка была абсолютно мертва — ее голову, по-видимому, разбили о раковину.
Ужасно.
Еще два тела — мужчина и женщина…
Никого из них я не знала, но на глаза навернулись слезы… Сердце сжималось даже от преддверия мысли о том, что его нет…
Наверху что-то упало, и я, позабыв о собственной безопасности, бросилась туда. Если нет его — нет и меня.
Пусть это глупо и смазливо-романтично. Пусть!
Измазанный в крови парень обернулся, и мне в лицо уставилось дуло пистолета.
— Златка? — Юноша недоверчиво смотрел на меня, не снимая напряженного пальца с курка.
Я всхлипнула и бросилась ему на встречу, обняла за шею.
Я так боялась… — только и смогла прошептать я, размазывая по щекам слезы.
— И не зря… — Тихо ответил он, опуская глаза, и я заметила, как разодрана голень. — Псина постаралась… точнее — ее верхняя часть.
Поднявшиеся из глубины души холод и паника затопили все мое сознание… Уже не имея сил плакать, я просто смотрела, как он протягивает мне пистолет…
«Люди больше не услышат
Наши юные смешные голоса,
Теперь их слышат только небеса!
Люди никогда не вспомнят
Наши звонкие смешные имена,
Теперь их помнит только тишина!»[4]
Сердце оборвалось…»
Солнце за многоэтажками почти село, и теперь небо было сине-зелено-розовое с редкими точками звезд и тонким, полупрозрачным словно льдинка, месяцем на востоке…
Я отвернулась от окна… Если это был бы сон, я бы уже проснулась…
