– Я считаю, – заявил я Холмсу, – что причиной смерти Брентвуда стал сердечный приступ.
– Вы в этом уверены, доктор? – внимательно посмотрел на меня Холмс.
– Настолько, насколько в этом можно быть уверенным без вскрытия, – пожал я плечами. – Вся классическая симптоматика налицо. Судя по степени трупного окоченения, он умер от четырех до восьми часов назад.
Холмс подошел поближе и принялся осматривать тело. Мой друг делал это очень тщательно: он даже обследовал руки молодого человека и заглянул ему в рот. Наконец, повернувшись ко мне, он произнес:
– Хочу сразу предупредить, доктор, что своим вопросом я ни на йоту не ставлю под сомнение ваши профессиональные качества и опыт, однако не кажется ли вам, что покойный слишком молод, чтобы умереть от сердечного приступа?
Другого врача вопрос Холмса возмутил бы, но я уже успел свыкнуться с прямотой моего друга, поэтому спокойно ответил:
– Многие считают, что сердечные приступы случаются лишь у людей пожилых. Это достаточно распространенное заблуждение. Смерть от сердечного приступа в молодом возрасте, безусловно, редкость, но подобное, пусть нечасто, но все же случается. Не исключено, что у Брентвуда был наследственный порок сердца или же он когда-то перенес суставный полиартрит, который, как известно, дает осложнение на сердце.
– Благодарю вас, доктор, – кивнул Холмс. – Как всегда, я преклоняюсь перед вашим опытом.
Теперь мой друг сосредоточил свое внимание на столе, не упуская ничего: ни многочисленных блюд с остатками трапезы, ни окурка сигары в пепельнице, ни бокалов, ни початых бутылок вина.
– Я хотел бы спросить вас об ужине, – повернулся Холмс к месье Фонтэну. – Кто выбирал блюда, вы или заказчик?
– Месье Брентвуд. Хочу сказать, что он очень детально говорил о каждой перемене блюд.
– Вина тоже выбирал он?
– Нет, в вопросе вин он решил положиться на мои суждения и только отметил, что напитки должны быть самыми лучшими.
Холмс искусно выудил кожаный бумажник из кармана жилетки молодого человека и показал мне тисненные на нем золотом инициалы «И. Б.».
– Будьте любезны, перечислите мне, пожалуйста, все блюда, которые были поданы за ужином, – снова повернулся к ресторатору Холмс.
– Извольте. На первое были поданы консоме из говядины без гренок и паштет фуа-гра со свежими булочками. На второе было заказано наше фирменное блюдо омлет-супрем, а на десерт – фруктовый меланж из слив, черники, земляники и сливок.
Холмс как раз изучал бумажник молодого человека. Заметив, что ресторатор замолчал, он оторвался от своего занятия и поднял взгляд на месье Фонтэна:
– Это все? Вы уверены?
– Oui. Эти блюда заказал покойный. Их я и приготовил.
Холмс сунул содержимое бумажника обратно, после чего вернул бумажник в карман жилетки Иеремии.
– Уотсон, – промолвил мой друг, – я чувствую неприятный запах. Будто стухшее мясо… Вы не думаете?.. – Он показал на труп.
– Конечно же нет, Холмс, – покачал я головой. – Трупное разложение ни при чем: во-первых, с момента смерти прошло не так уж много времени, а, во-вторых, сейчас прохладно.
– А вы не замечаете запаха?
Разумеется, я уже давно его заметил, однако, из уважения к месье Фонтэну, в ресторане которого мы находились, я предпочел не заострять внимания на странном аромате.
– Нет, – покачал я головой, исподтишка кивнув Холмсу, – наверное, вам кажется.
Он тоже едва заметно кивнул в знак того, что все понял, и повернулся к ресторатору.
– Позвольте выразить вам признательность, месье Фонтэн. Благодаря вашим ясным, подробным, исчерпывающим показаниям, надеюсь, нам удастся достаточно быстро раскрыть это преступление.
– Так, значит, речь все-таки идет о преступлении? – ахнул я.
– Совершенно верно, Уотсон. Предчувствие меня не обмануло. Я это понял уже через несколько минут после того, как вошел в обеденный зал.
– Ну не томите, Холмс! – взмолился я. – Расскажите, к каким выводам вы пришли.
Холмс опустился на свободный стул, стоявший напротив трупа, и сложил ладони замком.
– В письме, полученном месье Фонтэном, шла речь об ужине, в ходе которого Иеремия Брентвуд собирался встретиться тет-а-тет с уважаемой замужней дамой.
– Да, именно так, – подтвердил я.
– В том-то и дело, Уотсон, что не так, – отрезал Холмс. Показав рукой на стол, он продолжил: – Прошлой ночью Иеремия Брентвуд встретился за ужином не с женщиной, а с мужчиной. Насколько я могу судить, речь идет о беззубом нервном американце средних лет, курящем кубинские сигары. – Холмс повернулся к ресторатору и добавил: – Именно он, этот американец, заказал у вас ужин и расплатился за него. Он, а не Брентвуд.
Месье Фонтэн раскрыл от изумления рот. Надо сказать, я уже привык к выдающимся дедуктивным способностям Холмса, поэтому мне удалось держать себя в руках, однако, признаться, я был поражен не меньше француза.
– Но откуда вы это узнали? – всплеснул руками ресторатор.
– Все улики на столе. Чего здесь непонятного?
– Но как вы догадались, что Брентвуд ужинал с мужчиной, а не с женщиной? – продолжал изумляться месье Фонтэн.
– Вряд ли покойный молодой человек согласился бы на полночное свидание с беззубой женщиной, которая курит сигары, – улыбнулся великий сыщик.
– Может, сигару курил сам Брентвуд, – возразил я.
– Сильно сомневаюсь, – покачал головой Холмс. – Посмотрите на положение окурка в пепельнице: он направлен обугленным концом к Брентвуду. Я никогда не видел, чтобы курильщик клал сигару в пепельницу зажженным концом к себе. В подобном случае он сильно рисковал бы обжечь себе пальцы, автоматически схватившись за него, всякий раз, когда решит сделать очередную затяжку. Кроме того, я не замечаю на пальцах покойника следов никотина.
– А если он пользовался мундштуком?
– И где вы его видите? – полюбопытствовал Холмс. – Кроме того, мундштук оставляет на сигаре характерный след, а в нашем случае он отсутствует. Равно как и другие следы.
– Ага, теперь мне понятно, как вы догадались, что у курильщика недостает зубов! – воскликнул я.
– Великолепно, Уотсон, вы делаете успехи. У Брентвуда великолепные зубы, поэтому напрашивается вывод, что у его собеседника зубов нет. О его проблемах с зубами свидетельствует и выбор блюд: суп без гренок, мягкие булочки с паштетом…. А что было заказано на второе? Омлет! Где же мясо, где дичь, где хотя бы рыба? И наконец, десерт – из ягод и мягких слив. Согласитесь, меню весьма красноречивое!
– Разумеется, – кивнул я. – Но почему вы решили, что ужин заказал именно неизвестный, а вовсе не Брентвуд?
– С одной стороны, об этом говорит выбор кушаний, – ответил Холмс. – Но есть и другие косвенные улики. Например, вам должно быть известно, что письма, пусть даже отпечатанные на машинке, люди подписывают сами. В нашем случае напечатана была даже подпись. Кроме того, автор письма предложил по завершении ужина кинуть ключ от ресторана в почтовый ящик, где его и нашел месье Фонтэн. Брентвуд не мог этого проделать, поскольку на тот момент был уже мертв. Соответственно, напрашивается вывод, что это сделал кто-то другой – тот, кто на самом деле послал письмо.
