– Нет, Альф, с тебя двадцать пять шиллингов, – настоял он. – Пусть никто не говорит, что я продал это за тридцать сребреников. Ведь и Господа нашего предали аккурат за тридцать…
Ну как не любить такого человека?
И вот всё в гостиной натерто до блеска, в камине сложены дрова, везде пахнет воском с примесью хвои. Окорок жарился на медленном огне почти всю ночь, потом его завернули в специальную бумагу, не пропускающую жир, и поверх бумаги – в тряпочку: так он будет томиться, а к приезду Рут его можно будет подавать холодным, он сам распадется на куски.
Да, все поверхности начищены, на полу раскинут лучший ковер, а хрустящая белоснежная скатерть готова принять праздничное угощение. Башмаки выстроены в ряд, ждут, когда рождественские певцы обуют в них ноги. Я еще вовсе не так стара, чтобы не чувствовать волнения в такой радостный день.
Вот и дети, сонно тараща глаза, потянулись в рассветную мглу.
– Ну же, сони, просыпайтесь! Наши гимны разбудят сердце каждого в Вест-Шарлэнде! – Эйса, словно даже поскрипывающий от свежести, поторапливал сыновей скорей умываться и бриться. Эсси тем временем раскладывала по тарелкам горячую овсянку – в такой-то мороз разве можно выходить на пустой желудок!
– О-о, мы непременно должны идти? – простонал Ньют, любивший понежиться в постели.
– Сначала вера, а уж потом торжество, сын! Как же мы сможем славить день, прежде не воздав должное Ему? – И никто не перечил Эйсе, когда он рассуждал о том, что должно и правильно, а что нет.
Когда Бартли пересекли мощеную площадь, их уже поджидала горстка соседей – стойкие сектанты, по случаю мороза укутанные в платки и до бровей нахлобучившие шапки: усердно притопывая башмаками, чтобы согреться, они выдували облачка белого пара. Мужчины в подбитых гвоздями сапогах держали корзины с текстами гимнов. Дети, которым матери поплотнее надвинули капюшоны, катались по замерзшим языкам льда.
Наконец прибыл и мистер Бест с фабрики – в экипаже с сыном и дочерью. За ними струилась цепочка слуг, которые словно сжались под весом парадных плащей. Гарольд Фотергилл поднес к губам рожок, и немногие взбодрившиеся оркестранты деревенского духового ансамбля сгрудились в кучку. Барабанщик, готовый возглавить процессию, перекинул ремешок инструмента через плечо. Все в сборе, можно выступать. Но только после молитвы.
– Итак, все на месте! – возгласил пастор, снимая шапку. Не участвовать в этой утренней церемонии дозволялось только дряхлым старикам.
– Давайте скорей, зуб на зуб не попадает! – взмолился Фрэнк, хохоча. – Какой у нас первый гимн по программе?
– Такой же, как и всегда, – отозвался Ньют. – Сначала «Христиане, пробудитесь», а потом «Тихая ночь».
– О, тогда мы сейчас и мертвых пробудим, – хихикнула Сельма.
– Мы проснулись и заняты делом, почему же те, кто продолжает валяться в постели, должны видеть сны? – ответил хормейстер. – Я настроен распевать во все горло.
Легонько прокатилась барабанная дробь, баритон издал несколько неуверенных звуков, нащупывая ноты, процессия выстроилась на изготовку, и барабан возвестил о начале хода. Все старались попадать в такт и не фальшивить, но то и дело сбивались и останавливались, завидев на обочине опоздавших и торопясь принять их в свои ряды. Так они обошли зеленую лужайку, миновали церковь, прошли по боковым улицам и снова вернулись на площадь.
– Христиане, пробудитесь, славьте счастливое утро… – звенело в морозном воздухе так громко, что наверняка пробудились и покойники на церковном кладбище. Следом зазвучали «О, приди, тебе мы верны!» и «Однажды в городе царя Давида». Кое-где приподнялись шторы, а потом в «Оленьих рогах» распахнулись ставни, показалась голова – и взбешенный Чарли Плиммер в знак протеста выплеснул содержимое ночного горшка в сторону певцов.
– Боже мой, прекратите же эти кошмарные завывания! Имеет право человек спокойно поспать без вашего кошачьего концерта?!
– И вам счастливого Рождества, мистер Плиммер!.. И всем вашим близким!.. – пастор любезно приподнял шляпу, и все развеселились.
Эсси улыбнулась. Так они и пели у вязового дерева, пока не охрипли. Да, летними солнечными вечерами этот старый вяз раскидывает ветви и над воинствующими трезвенниками, и над горькими пьяницами…
– Неужели в такой день для поднятия духа кому-то еще нужен зеленый змий? – шепнул Эйса, тихонько стиснув ей руку. Эсси в ответ снова улыбнулась и похлопала его по руке, и темные глаза ее озорно блеснули.
– Ну что ж, мы славно попели. Опередили церковные колокола! Самое время преломить рождественский пирог в нашей часовенке, – объявил пастор.
Эсси любовно оглядывала серое каменное здание, гордо примечая имя своей семьи, Акройд, выбитое на плитах фундамента. Мы здесь надолго, подумалось ей при взгляде на ее цветущих деток, превращающихся в таких замечательных человечков. Наступит день, и они поведут за собой всех, кто молится Всевышнему по этой стародавней традиции.
Пастор раздал детям фигурные пряники, а с ними и маленькие книжицы, напичканные жутковатыми историями о бедной маленькой Еве, которая на снегу дожидалась из пивной отца, но тот никак не мог оторваться от кружки. Девочка замерзла, простудилась, а на смертном одре заставила его дать обет не брать в рот ни капли спиртного. Маленькими глоточками они потягивали ароматный чай, ощущая в пальцах приятное тепло.
Ох и славную настойку я приготовила, улыбнулась Эсси. Простенькие ягоды с межевых кустов – ежевику, бузину, шиповник – пересыпать сахаром и оставить на несколько недель – и вот уже в керамической банке заключена вся роскошь земли господней. Эйса, Рут и Сэм, ее муж, вмиг опустошат ее наполовину, а наутро будут жаловаться на непонятное гудение в голове. Это, конечно, от немного приторной сладости настойки. Хотя вдруг ягоды все-таки забродили?.. Не будем думать об этом. Господь, обративший в Кане Гилилейской воду в вино, не попрекнет нас небольшой слабостью по случаю Его рождения.
* * *
– Чарльз, но ты ведь не веришь, что в самом деле начнется война? – спросила мужа Хестер, прижимая к губам льняную салфетку. Серые глаза ее были полны беспокойства.
– Разумеется, начнется, – недовольно буркнул полковник Кантрелл. – Иначе зачем же, по-твоему, я собираю местных мужчин в Стрелковую ассоциацию, учу их стрельбе и прочим армейским премудростям? Надо сформировать из них хотя бы подобие отряда, состыковать с территориальной армией. Несколько лет все идет к этому… Кайзер и его прихвостни ничего не предпринимают, а только похваляются своим флотом. Но лорд Китченер вот буквально позавчера напомнил нам, что в один прекрасный день он пожелает испробовать его против британцев, – отвечал он, промокая напомаженные усы.
– А наши мальчики, что будет с ними? – еще больше встревожилась Хестер. – Им уже исполнилось шестнадцать.
– Они поведут за собой других. Как раз такие люди и нужны армии. Младшие офицеры – это костяк всего.
– Но ты же слышал, что доктор сказал про Энгуса. У него было два припадка за последние пару месяцев. Уверена, все из-за того прыжка в Фосс, будь он неладен.
