— Хотел бы я, чтобы каждый из вас работал так, как это делает Анна Черкасова. Тогда наш канал не знал бы конкуренции. Все, — заключил разговор шеф. — Все свободны!
Тележурналисты, продолжая перешептываться, разошлись. Некоторые из них подходили к Анне и поздравляли ее, однако она прекрасно отдавала себе отчет в том, что по‑настоящему искренне за нее радуется разве что только Лилечка. Из своего уголка — она вечно на собраниях такого рода садилась как можно дальше от Бориса Алексеевича — Лилечка, сияя, помахала Анне рукой. За улыбками и рукопожатиями остальных коллег явно таилась изрядная порция яда.
— Поздравляю вас, мадам, — ехидно протянул чей‑то голос. — Вы делаете успехи. Ваше умение влезать без мыла в некую часть тела, которую в приличном обществе обнажать не принято, — просто удивительно! И как это господин Смирнов согласился на интервью? Или не устоял перед вашими чарами? А вы перед его неотразимым обаянием?
Анна резко обернулась. Конечно, этот голос мог принадлежать только ее заклятому врагу — Сергею Воронцову. Перед ней стоял высокий, прекрасно сложенный брюнет с синими глазами — редкое сочетание цветов, к которому многие женщины не могут остаться равнодушными. Впечатлительная Лилечка, старательно тараща и без того круглые глаза, без конца лепетала задыхающимся голоском, что Воронцов «демонически красив», но на лермонтовского падшего ангела он, по мнению Анны, никак не тянул. Она видела перед собой лишь нахально ухмыляющуюся физиономию со следами вчерашнего загула на лице, хотя и незаметными для других, и ничего больше. Больше всего ей хотелось наорать на него, а еще лучше залепить ему пощечину, чтобы выражение нахальства наконец‑то исчезло. Разумеется, Анна этого не сделала. Какие бы вулканы ни клокотали в ее душе, она всегда старалась оставаться сдержанной хотя бы внешне. И, как правило, ей это удавалось.
— Покорно благодарю вас за ваш лестный обо мне отзыв, — мягко произнесла она. Тот, кто хорошо ее знал, имел представление о том, что такое на самом деле эта мягкость, и предпочитал в такие минуты держаться от Анны подальше, однако Воронцов был исключением из данного правила. Казалось — да так оно и было! — ему доставляло удовольствие попробовать в очередной раз довести ее до белого каления.
— Позвольте, — в тон Анне произнес он. — Помнится, я не сказал вам ничего лестного. По‑моему, это вообще сомнительный талант — без мыла…
— Достаточно, — ровным голосом оборвала его Анна. — Догадываюсь, что вы сейчас скажете. Можете не утруждать себя. Должна, однако, отметить, что умение влезать без мыла в ту часть тела, которую вы, очевидно, имеете в виду, можно назвать и гораздо проще — предприимчивостью или находчивостью, как вам больше нравится. Если же для вас, журналиста, предприимчивость — сомнительный талант, то он, конечно, куда менее сомнителен, чем ваш. Я имею в виду ваш талант по части воровства сюжетов. — Сказав все это, Анна резко повернулась и вышла. Последнее слово, таким образом, осталось за ней.
Приехав домой, Анна первым делом позвонила Алексею. Ей хотелось извиниться за вчерашнее и поговорить с ним по душам, чтобы все выяснить раз и навсегда. Сегодняшняя удача придала ей смелости.
Сначала долго раздавались длинные гудки, и она уже хотела положить трубку, но тут все‑таки ее сняли.
— Алло, — буркнул Шепелев.
— Леша, это я, — произнесла Анна.
— Слушаю.
Анна ужаснулась: Леша просто не мог так разговаривать! Сколько она себя и его помнила, Алексей всегда отвечал на телефонные звонки доброжелательно‑официальным тоном, ведь позвонить мог кто угодно: клиент, коллега. С нею же он обычно разговаривал подчеркнуто ласково, моментально узнавая ее голос. Сейчас же это был какой‑то очень усталый или очень расстроенный человек, в котором она просто отказывалась узнать своего друга детства, не далее как вчера признававшегося ей в любви и дарившего ей кольцо… Кольцо! Она же так и не взяла его! Вот в чем дело! Только сейчас Анна внезапно поняла, как, должно быть, ему тяжело. И немедленно вспомнила Лилечку. До сих пор ей казалась очень привлекательной мысль — устроить жизнь двух близких, причем чуть ли не единственных близких для нее людей. И даже не задумывалась, а захочет ли этого Алексей, да и Лилечка тоже. Про Лилечку можно говорить что угодно: ее считают и недалекой, и легкомысленной, и пустой, хоть все это неверно. Но одного про нее никак нельзя сказать: она ни за что не стала бы отбивать у лучшей подруги любимого человека. Лилечка искренне верила, что отношения Анны и Алексея — это отношения двух любящих людей, которым до свадьбы уже недалеко. А что она собирается сделать? Подарить Лилечке мужчину, который ей не нужен? А Алексей, как эстафетную палочку, пусть передаст Лилечке кольцо, которое предназначалось ей, Анне? Да как она посмела так распоряжаться чужими судьбами? Как ей только могло такое прийти в голову? Нет, сейчас ей надо думать не о том, как их познакомить, а о том, как мягко, не обидев старого друга, выйти из сложившейся ситуации.
— Ты меня узнал? — спросила она на всякий случай.
— Конечно, — голос у Алексея был не просто усталый, а какой‑то безжизненный. — Как дела на работе?
Анна даже обрадовалась, что разговор можно начать с чего‑то другого.
— Да, знаешь, — быстро проговорила она, довольно бездарно имитируя оживление и радость, — все хорошо. Получился интересный сюжет. Кстати, начинай поздравлять: меня, можно сказать, повысили. Мой сюжет сначала будет в «Новостях», а потом подробно в «Лицах». Целая передача, представляешь? Ты посмотри обязательно, ладно? Скажешь, понравится или нет!
— Хорошо, — ответил Алексей ровным голосом. — Посмотрю.
Но это прозвучало так, словно он не понял, о чем она говорит. На мгновение Анна представила себе его лицо, и у нее больно кольнуло в сердце.
— Послушай, Леша, — сказала она. — Я знаю, что ты обижен на меня. Я поступила плохо. Даже не буду пытаться говорить о том, что во всем виновата срочная работа. Это не так. Мы достаточно взрослые люди для того, чтобы не прикрываться такими глупыми отговорками. Слышишь? — Трубка молчала, но Анна была уверена, что Алексей ее слушает. — Мы с тобой должны поговорить. Мы обязательно должны поговорить. — Ей очень хотелось достучаться до Алексея, но на сей раз это не получалось. Оставалось надеяться только на то, что он хотя бы поверхностно воспринимает информацию — Ты приходи ко мне сегодня после работы, ладно? Я просто думаю, что этот разговор не из тех, которые ведутся по телефону. Ты придешь?
Если бы Алексей не ответил, она поняла бы, что он ее не простит. Но тот, помедлив, очень тихо отозвался:
— Приду. — И в трубке раздались короткие гудки.
Анна бросилась наводить порядок в квартире, потому что приглашать гостей в такой хлев, по меньшей мере, неприлично. Стол был завален бумагами, мебель покрыта слоем пыли, в раковине накопилась целая гора грязной посуды. Внес посильную лепту в окружающий беспорядок и озорной Котька, так что работы ей хватило.
Убираясь, Анна постаралась еще раз объективно оценить свое поведение и поняла, что в последнюю встречу с Алексеем вела себя не лучшим образом. Однако и нашла выход из создавшегося положения, может быть, даже не самый сложный. Нужно только объясниться с Алексеем, втолковать ему, наконец, что она — неподходящая для него пара, а уж потом познакомить его с Лилечкой, которой, в свою очередь, сказать, что Алексей свободен. И рассказать ей обязательно все, потому что Лилечка натура жертвенная и прямо‑таки заболевает, когда думает, что перебежала кому‑нибудь дорогу. Надо сделать так, чтобы она не чувствовала себя виноватой и не отказалась «строить свою личную жизнь на чужом несчастье», как любит сама выражаться.
