— Еленочка Леонидовна? Это опять Тамара беспокоит. Еленочка Леонидовна, вы не могли бы посоветовать хорошего невропатолога? У моей приятельницы нервный срыв и провалы в памяти. Как, говорите? А на дом вызвать можно? Ага, записываю…
* * *
— Понимаете, у нее были очень тяжелые три последних года. Ее мать перенесла два инсульта, после второго вообще оказалась полностью парализована, и Рите пришлось все тащить на себе. Других ведь родственников не было. Вернее, тетя Тая была, но это потом выяснилось, когда Татьяна Аркадьевна умерла уже.
— Татьяна Аркадьевна — это матушка, как я понимаю?
— Да, так звали мою тещу. Мы с Ритой познакомились совершенно случайно, в сети…
— Где, простите?
— В Интернете, на сайте знакомств. Я ведь нефтяник, по две недели в тундре работаю, вахтовым методом. Вокруг одни мужики, иногда так тоскливо становится! А в Интернет залезешь, фотографии женщин посмотришь — развеешься. Я так Риту-то и приметил. Смотрю, мордашка симпатичная, глазки веселые. Почитал анкету — землячка. Интересно стало… Познакомились, смотрю, одна девка с жизнью бьется, мамашу свою тащит парализованную, в долги кошмарные залезла. Жалко мне ее стало, хорошая ведь девчонка-то. Настоящая. Наши, тюменские, все настоящие. Поженились мы, в общем.
Голоса доносились из-за закрытой двери. Глуховатый старческий баритон задавал уточняющие вопросы, а молодой мужской голос рассказывал какую-то в чем-то знакомую, а в чем-то новую для Риты историю. Фото с веселыми глазами… Да, она тогда вывешивала на сайт лучшую свою, тюменскую еще, фотографию. Папа тогда был жив, мама здорова, Рита верила, что впереди у нее только хорошее. И смотрела с фотографии этому хорошему прямо в лицо. Гришка, тот, рязанский, когда они уже познакомились, говорил, что в жизни она точно такая, как на фотографии. Вот только глаза стали другие, будто внутрь себя она все время смотрит, о своем думает. А она и думала. Про маму.
Рита повернулась на другой бок, не желая расставаться с приятным сонным оцепенением. Мама… Полтора года надежды и еще полтора года тупого служения угасающему телу. После второго инсульта врачи разводили руками и говорили, что жить ей осталось два-три месяца. Протянула пятнадцать, и все это время Рита вертела с боку на бок тяжелое мычащее тело, делала уколы, кормила с ложечки, собирая с подбородка вываливающуюся из обвисших губ еду и вздрагивая от всплесков тоски из родных ореховых глаз. Только глаза в этом теле оставались мамиными, именно они удерживали Риту в этой реальности. Потому что иногда ей казалось, что она спит и видит дурной сон. А стоит проснуться, и все окажется совсем другим. Мама будет здорова и счастлива, Рита не станет гнуться у компьютера ночами, подрабатывая составлением рефератов по экономике, случайным компьютерным набором и участием в каких-то сомнительных маркетинговых интернет-опросах. А достанет свой диплом экономиста-международника и устроится в какую-нибудь хорошую фирму. И замуж выйдет. И кончится это ее распроклятое одиночество, от которого хочется наложить на себя руки.
— Скажите, молодой человек, а как она перенесла смерть матери? — спросил баритон за дверью.
— Да вроде спокойно, — ответил смутно знакомый мужской голос. — По крайней мере, без особых слез. Да и тетя Тая помогла очень, поддержала. Квартиру эту Рите подарила. Хотя, правда, мы с Ритой поругались пару недель назад. Я просил ее, чтобы подождала с переездом, пока с вахты вернусь, а она ни в какую. Бери, говорит, отгулы, и поехали. Не могу больше жить в этой Рязани. А у нас отгулы взять — проблема. И так бурильщиков некомплект. Попытался объяснить — в слезы. Не любишь, говорит, работа дороже меня… Ну, знаете, что женщины могут наговорить в таких сценах. В общем, обиделась так, что, оказывается, даже Тамарочке не сказала, что замужем!
— Точно, точно! Если бы она не позвонила мне позавчера из Праги, прыгал бы ты, Гришечка, под дверью. Ни за что бы тебе ключи не дала! — вступила в разговор Тамарочка, и Рита окончательно проснулась. Она в тети-Таиной квартире, которая вторую неделю уже — ее дом. За дверью разговаривает Тамарочка, которая уже вторую неделю — ее соседка. И мужчина, который, оказывается, уже почти месяц — ее муж. Но как же так? Почему же она помнит совсем другое? Помнит другую часть своей жизни, где нет у нее никакого мужа? Но почему тогда он рассказывает такие подробности из ее жизни, которые случайный человек знать не может? Почему в ее квартире находятся его вещи? Почему у них общие фотографии? Почему обручальное кольцо — Рита пошевелила пальцами — ей впору?
Рита принялась еще раз перебирать в памяти события последних дней. Выставка, шеф, сказочная Прага, чистенький вагон, соседка, залитый кофе «Черновик» Лукьяненко, параллельная реальность… А вдруг это правда? Может, теория, о которой ей рассказывала соседка, верна? Может быть, она, Рита, сделала в ночном поезде свои полшажочка? Когда кофе, к примеру, пролила? Помнится, ее тогда тряхнуло будто! И перешла в другую реальность? Где все почти так, как в прежней. Только в этой реальности она не одна. В этой мама умерла, зная, что Рита счастлива. В этой реальности у нее есть замечательный любящий муж. А работа? Работа у нее есть в этой реальности?
Рита скинула с себя плед, на ощупь, нашаривая у кровати тапочки, обулась, пригладила волосы и вышла из комнаты в смежную гостиную.
Журнальный столик был придвинут к дивану. В двух старомодных креслах с деревянными подлокотниками сидели Тамарочка и опрятный пожилой мужчина профессорской внешности. Они рассматривали фотографии в Ритином альбоме. Кодаковский альбомчик лежал чуть в стороне — свадебные снимки они, видимо, уже посмотрели. Муж сидел на диване и комментировал:
— Это Рита с родителями, в Крыму. Здесь ей двенадцать, кажется. А это с подружкой какой-то, не знаю с кем.
— Да с Женечкой же, ты что, незнаком с ней, что ли? — узнала Тамарочка, и Гриша оторвал взгляд от альбома, собираясь отвечать. И заметил Риту.
— Рита, ты зачем встала? — вскинулся он к ней навстречу и замешкался, пролезая между столом и диваном. — Как ты себя чувствуешь, голова не кружится?
Рита прислушалась к своим ощущениям. Голова не кружилась. Она легкой была, голова. И пустой. И где-то на донышке зарождалось ощущение ясности и покоя.
— Все в порядке, Гриш, я хорошо себя чувствую, — с удивлением сказала Рита и охотно прильнула к широкой груди мужа, пристраивая на ней голову и вспоминая ощущения. Ведь если они уже не в первый раз обнимаются, должна же она хотя бы телом про это вспомнить, раз мозгами не получается! Голова отчего-то не пристраивалась, Рита поерзала немного и затихла где-то возле Гришиного бицепса. Нет, ощущения совершенно новые. Наверное, она в параллельную реальность перешла вся, целиком, вместе с памятью тела.
— Девочка моя, милая, как же ты меня напугала, — сказал Гриша и погладил Риту. Сначала два раза по волосам, потом три раза по спине.
— Гриш, я все вспомнила! Я вспомнила, что ты — мой муж! — пробормотала Рита в Гришину подмышку, и рука мужа сбилась с третьего раза и на несколько секунд придавила Риту неожиданной тяжестью. Рита аж голову подняла и попыталась заглянуть Грише в лицо. Не получилось, и тогда она из-за его плеча стала рассматривать гостей.
