На кухне они обнаружили Паскаля и Жана, беззубого старого сторожа, который «управлял поместьем» (в возрасте восьмидесяти лет единственное, с чем он мог «управиться», — это дойти до дома, а потом обратно, чтобы выпить чашечку кофе с Паскалем). Оба выглядели очень довольными.
— Наташа! Cherie!
У Паскаля всегда был несколько озадаченный вид, не важно, пьян он был или трезв. Наверное, такое впечатление создавалось из-за больших водянистых серых глаз, выделявшихся на его пышущем здоровьем загорелом лице с гигантским галльским носом. Еще у него была байроническая грива непослушных каштановых волос, которые делали Паскаля похожим на человека, только что прошедшего сеанс электрошока.
— Выглядишь замечательно.
Он наклонился и поцеловал падчерицу. От него пахло дорогим лосьоном и французским табаком.
Тэш решила, что вся эта лесть и белое вино оказывают на нее странное воздействие. Не то чтобы возбуждающее — скорее нервирующее.
— Спасибо. Какая замечательная вещь! — сказала она, восхищаясь блестящей металлической кофеваркой.
Кухня выглядела странно — что-то среднее между деревенской кухней с высушенными цветами и выставочным залом «Занусси». Ее мать о чем-то шепталась с Паскалем, который раздувал щеки в своей характерной манере и что-то отвечал по-французски. Александра, казалось, была не согласна. Паскаль покачал головой и снял свой пиджак (Тэш поразило, что он в такую погоду носит пиджак. Даже сейчас, после заката, дом все еще был раскален от жары). Отчим налил себе стакан красного вина.
— Наташа?
Паскаль жестом указал на бутылку. Стоит ли? А почему бы и нет?
— Да, пожалуйста.
Он налил еще три бокала.
— Это из моего собственного винограда. Но вино я делал не сам. Завтра увидишь мой виноградник и познакомишься с моими… э… соседями… — Он снова раздул щеки, подыскивая подходящее слово. — Они делают вино!
Похоже, этот факт его забавлял.
Тэш обожала Паскаля — он был очень открытым, забавным и страстным человеком. Он также мог быть безмерно мрачным, но в этом виноваты его горячая кровь и французская эмоциональность, по крайней мере, так говорила Александра.
— У нас тут вышел небольшой спор.
Паскаль недовольно поглядел на жену.
— Дело в том, дорогая, — Александра поглядела на дочь сквозь ресницы, на ее губах играла очаровательная улыбка, — Паскаль считает, что ты не сможешь оценить всего великолепия нашего подарка до утра — хотя это и означает, что ему придется весь вечер говорить по-французски, чтобы не испортить сюрприза. Мне кажется, что подарок понравится тебе даже сейчас. Что скажешь?
Тэш перевела взгляд с Александры на Паскаля, который пожал плечами. Затем посмотрела на Жана. Он улыбнулся ей своими деснами. Она еще отпила вина. Оно оказалось неожиданно терпким.
Лучше принять сторону мамы, наконец, решила она, чувствуя, как тепло вина разливается внутри. В конце концов, какая разница? Обычно сюрпризы Александры сводились к новой одежде, в которой дочь выглядела толстой.
— Хорошо, хм… давайте… — Тэш заметила, как щеки Паскаля надулись. — Мне бы хотелось получить подарок сейчас.
Александра выглядела довольной. Паскаль стал надевать пиджак.
— Паскаль, ты что, — испугалась Тэш. — Я не хотела тебя обижать, и если…
— Я надеваю пиджак, потому что твой сюрприз находится снаружи, — сердито ответил Паскаль.
— О!
И все вместе они вышли в душную темноту ночи.
Глава четвертая
На улице большая мраморная луна освещала тусклым искусственным светом камни двора, изменяя их очертания и превращая их в декорации в экспрессионистском стиле.
Прохладный ветерок дул в лицо Тэш, пока она неуверенно шла в полумраке. Все было тихо. Кроме приглушенных шагов было слышно только стрекотание насекомых в траве. Как бы все было замечательно, если бы не приезжающие завтра родственники.
Паскаль шел впереди, он направлялся к высоким двойным дверям конюшни. Тэш следовала за ним, тихонько икая. Она не заметила фургона, прикрепленного к стоящему неподалеку джипу отчима.
Внутри просторного помещения было темно и раздавалось эхо, как в заброшенной церкви. Ноздри Тэщ заполнил теплый сухой запах соломы и навоза.
Из глубины темноты послышалось недовольное фырканье.
Паскаль споткнулся обо что-то, раздался громкий лязг.
И снова фырканье.
— Где выключатель? — засмеялась Александра, шаря рукой по стене.
Тэш запнулась о тот же предмет, что и Паскаль. На этот раз фырканье сопровождалось яростным ржанием.
Внезапно все пахнущее плесенью каменное здание с его тяжелыми деревянными перегородками и металлическими засовами, звенящей коллекцией ведер, пустым сеновалом и деталями старинных машин, покрытых толстым слоем пыли, заполнилось грубым неоновым светом.
— Как хорошо, что мы перед вечеринкой заменили проводку, — радостно щебетала Александра. — Откуда здесь весь этот мусор? — Она подняла ведро довоенных времен.
Тэш пристально вглядывалась в дальний конец помещения. Неужели лошадь? Не может быть!
— Viens,[9]— предложил Паскаль. — Познакомься.
Тэш слабо улыбнулась и двинулась навстречу животному. И, правда, лошадь! Ее мысли беспорядочно метались.
Но почему же они дарят мне лошадь?
Тэш с сомнением приблизилась к большому гнедому коню. У него были изумительное зигзагообразное пятно и такой розовый нос, как шар для снукера. Еще раз фыркнув, конь попятился назад. Глаза у него горели.
— Привет, приятель.
Она посмотрела ему в глаза и прикоснулась к сердитым красным ноздрям. Конь ударил копытом о каменный пол, звук был похож на стук молотка судьи; морда животного поднялась в яростном сопротивлении.
Александра оказалась рядом с Тэш и обвила ее руками.
— Разве он не великолепен? — прошептала она таким голосом, как будто они были в библиотеке. — Гнедой, как Сэмион. Я знаю, что тебе нравятся гнедые.
Сэмион. Тэш вздрогнула.
С раннего возраста все французские дети одержимы манией иметь собственную лошадь. А Тэш в возрасте восьми лет прошла через классическую стадию, которой боятся все учителя начальной школы. Все ее истории были о лошадях, все рисунки изображали пони, лошади фигурировали даже в задачках по математике.
Мало у кого из детей было столько возможностей, как у Френчев. Заботливый отец купил каждому по лошади и поместил их в старинной конюшне. Джеймс Френч даже провел несколько выходных вне площадки для гольфа, сооружая детям загон. Позднее, как результат нытья Софии, у них появились всепогодный манеж и несколько сверкающих барьеров для прыжков.
