Останавливаюсь около модного «центра торговли углеводами» под названием «С.Л.А.Д.О.С.Т.И», чтобы купить «Д.Е.С.Е.Р.Т». Смотрю на торт «Захер» — такой маленький! Дилан шутя умял бы его перед обедом. За тридцать шесть долларов его можно вставить в рамку и повесить на стену. Не взять ли лучше печенье? Хотя если учесть его цену — пять долларов за штуку, — один острый приступ голода поздно вечером, и я смогу разорить даже Брэдфорда.
Еще парочка остановок, и я возвращаюсь домой, нагруженная пакетами и с пустым бумажником. Учитывая, сколько в местном салоне «Гристедес» стоит процедура «Ультраочарование», думаю, к ее названию следовало бы добавить еще одно «ультра». Я уже не говорю о том, с какой наценкой в почтовом отделении продаются марки номиналом в тридцать семь центов.
Открываю входную дверь, и в лицо мне ударяет волна холодного воздуха. Дрожа, проверяю термостат кондиционера — восемь градусов!
— Консуэла! — кричу я, пытаясь понять, что происходит.
Наша экономка выползает из кухни. На ней длинная куртка и шерстяные перчатки. За ней плетется черный Лабрадор Брэдфорда — Пэл, одетый в ярко-синий собачий свитер. Я бы не назвала его избалованным, но трижды в день с ним гуляет специально нанятая для этого девушка. Когда Пэл набрал два фунта веса, она настояла на том, чтобы водить его в спортзал упражняться на беговой дорожке. Но мы справились с лишним весом, переведя пса на диету Аткинса. А недавно девушка выразила недовольство, что, поехав утром кататься на велосипеде, я взяла Пэла с собой.
— Он устанет, — распекала она меня. — И что скажут другие собаки?
Я хотела заметить, что, вполне вероятно, вряд ли они что-нибудь скажут. А если такое случится, то вместо прогулок их нужно будет записать на шоу Дэвида Леттермана.
— У нас мисс Берни, — сообщает закутанная Консуэла и кивает в сторону гостиной. — Скорей бы уж она родила, пока мы все тут не вымерзли.
Берни, как обычно, устроилась на диване от Бетси Росс и листает каталог белья «Тайна Виктории».
— Мне его больше не приносят, — говорит она. — Даже почтальон сомневается, что я когда-нибудь снова смогу надеть короткую ночную рубашку.
— Да ну, перестань. И с животом ты по-прежнему горяча, — заверяю я ее.
— Ты не представляешь, насколько горяча, — стонет Берни, обмахиваясь каталогом. — Как я позволила мужу убедить меня переехать в Нью-Йорк летом, когда дом еще не закончен и в нем нет кондиционеров? Он напел мне что-то про бриз с моря. О чем я только думала? Что мы окажемся на Бали?
Смеюсь и накидываю на плечи одеяло.
— Слава Богу, есть ты и твой дом с кондиционером, — продолжает подруга. — У меня температура зашкаливает за сорок три, а мы даже не можем вывести временный кондиционер в окно спальни. Совет Хэдли-Фармз считает, что он нарушит общий стиль поселка. Ты только подумай! Здесь всех волнует лишь одно — внешний вид. Чтобы очутиться в такой бесчеловечной обстановке, совсем не обязательно было уезжать из Лос-Анджелеса. Неужели мои внутренние ощущения никого не волнуют?
— Волнуют, волнуют! Твоего мужа и твоего диетолога. Не говоря уже об акушере. — Я еще сильнее закутываюсь в одеяло. Мне это кажется, или в самом деле изо рта идет пар?
— Вот черт! — восклицает Берни и тут же припечатывает губы ладошкой. — То есть я хотела сказать «вот незадача». Я поклялась не ругаться при детях. — Она хлопает себя по животу и опускает на него взгляд, полный раскаяния. — Простите, ребята.
— Что случилось? — интересуюсь я. Меня совсем не волнует лексикон Берни, я больше беспокоюсь, не начались ли у нее роды. — С тобой все в порядке?
— Да, но я кое-что забыла. Мой клиент Керк, то есть бывший клиент… Я обещала встретиться с ним сегодня в фотостудии на Манхэттене. Нужно немного помочь. Он вошел в список пятидесяти сексуальных молодых звезд по опросу журнала «Пипл». Хочешь присоединиться?
— А это кто?.. — спрашиваю я, стараясь вспомнить клиентов, о которых мне рассказывала Берни.
— Красавец с автомойки в Санта-Монике. На нем была рубашка, но это не помешало мне разглядеть его талант. Сейчас он играет доктора Лэнса Ловетта в сериале о врачах. Ты должна знать — «Дни скальпелей».
— Пойдем! — вскакиваю я. Душный вагон железной дороги Метро-Норт привлекает меня сейчас больше, чем эта арктическая иглу. Мой дом напоминает декорацию к фильму «Послезавтра». Теперь я знаю, что из-за глобального потепления в мире становится холоднее, и, возможно, перестану пользоваться лаком для волос.
Входит Консуэла с серебряным подносом в руках; она уже подняла и крепко затянула капюшон своей парки.
— Горячий шоколад? — предлагает она, протягивая нам чашки с дымящимся напитком.
— Спасибо, Консуэла, но мы уходим, — отказываюсь я, стараясь сдержать смех.
— Да, — подтверждает Берни. Встает и, бросив последний взгляд на каталог, отправляет его в мусорную корзину.
Мы садимся в поезд и приезжаем на вокзал Гранд-Сентрал ровно через тридцать восемь минут, как и обещает реклама. Вот мы и в студии. Она занимает несколько верхних этажей здания, стоящего на берегу Гудзона. Тут многолюдно. Ассистенты фотографа, ассистенты по свету, ассистенты, готовящие капуччино… Все это столпотворение — вокруг красивой темнокожей девушки с волосами, выкрашенными в разные цвета. Белое обтягивающее платье смотрится на ней очень ярко.
— Это Ева, рэп-звезда, — шепчет мне Берни, — с ней постоянно что-то происходит!
Берни уже очень устала и отправляется через всю студию искать место, где можно присесть. Я остаюсь стоять недалеко от фотографа и завороженно наблюдаю, как позирует Ева. У нее блестит кожа, и визажист пудрит ей лицо, руки и плечи.
— Это здесь фотографируют сексуальных звезд? — слышу я за спиной низкий мужской голос.
Оборачиваюсь и вижу перед собой красивое мужское лицо в обрамлении светлых непослушных волос.
— Судя по всему, — отвечаю я и поворачиваюсь всем корпусом. Мне улыбается широкоплечий и мускулистый парень. Его светло-голубые глаза излучают свет.
— Вы тоже звезда? — спрашивает он, широко улыбаясь. — Вас будут фотографировать?
— Я… я… — запинаюсь я, но быстро беру себя в руки. — Я здесь с подругой.
— Извините, я думал, вы одна из сексуальных звезд!
О, он заслуживает высшей ученой степени Школы очарования Джорджа Клуни. Я внезапно обнаруживаю, что улыбаюсь.
Тут он замечает Берни — она сидит, развалившись на режиссерском стуле со спинкой, обитой тканью.
— Ты здесь! — кричит он и бросается к ней с объятиями. — Ты выглядишь великолепно!
Берни отмахивается, но все равно заметно, как она польщена. Что такого особенного в красавце, который делает тебе комплимент? А ведь даже дежурная похвала поднимает настроение лучше, чем пара таблеток «Золофт» или кофейное пирожное от «Энтенманн».
Я подхожу к Берни, и она тут же представляет нас друг другу:
