Кто еще поймет, «как все тяжело и стрессово», кто выслушает в половине шестого утра, а именно в этот час нью-йоркские принцессы обычно начинают нытье о том, «как все тяжело и стрессово».
Устрашенные своими замужними двойниками, неспособные доверять обычным мужчинам, часто нуждающиеся в поводыре, дебютные разведенки — самая легкая добыча.
Очаровательный Милтон, как я скоро выяснила, — наиболее профессиональный из профессиональных друзей. Вы в жизни не заподозрили бы, что он не настоящий друг. Довольно часто он посылает с рассыльным маленькие корзиночки с витаминами всем своим подружкам. В прилагающейся записке говорится, что он беспокоится о них. Если на улице холоднее обычного, Милтон даже звонит Лорен и другим благодетельницам и предупреждает:
— Не выходи. На улице мороз. Естественно, все они уверены, что без него умрут от обморожения и рахита.
И ничего необычного в том, что назавтра, после отлета Хантера в Париж, в нашу квартиру принесли элегантный сверток в блестящей черной бумаге, перевязанный белой гросгрейновой {Ткань, в состав которой входит шелковое волокно} ленточкой и украшенный геометрически правильным бантом. Я надорвала край конверта. Внутри оказалась толстая белая карточка с золотой каймой и именем Милтона Холмса, выгравированным оранжевыми буквами на самом верху. Начертанные прекрасными чернилами оттенка сепии слова гласили:
Дражайшая Сильви!
Небольшой кусочек Парижа для Номера
Один по Пятой авеню.
Счастлив познакомиться. Буду в шесть.
Обнимаю, Милтон.
Будет в шесть? Откуда Милтон узнал, где я живу? Может, ему Лорен сказала? Но что ему нужно?
Я развернула пакет между глотками эспрессо. Внутри оказался альбом «Парижские гостиные» издательства «Ассолин». Некоторые страницы были отмечены светло-голубыми стикерами. Я открыла альбом на одной из таких страниц — там изображалась гигантская гостиная с белыми панелями, обставленная антикварными белыми столами, стульями, стеклянными лампами в стиле ар- деко и вазами с сиренью. Под снимком красовалась подпись: «Инес де ла Фрессанж, модельер. Район Елисейских полей».
На листочке почерком Милтона было нацарапано: «Мне нравится паркет в широкую "елочку"».
И тут меня осенило: на меня объявлена охота! Профессионал загоняет меня в угол, выжимая согласие на заказ по декору новых интерьеров.
Прежде чем перебраться в Нью-Йорк, мы нашли очаровательную, довольно большую и очень старомодную квартиру на пятом этаже дома номер один по Пятой авеню в здании двадцатых годов. Окна нашей квартиры выходили на парк Вашингтон-сквер, и хотя она была только частично обставлена, мне все здесь нравилось. Милтон вообразил, что я не устою перед его чарами, особенно теперь, когда Хантера не было в городе. Но я напомнила себе, что не отношусь к особам, которые ни с того ни с сего нанимают декоратора. Раньше у меня просто не было на это денег, а сейчас, даже если они и появились, это ничего не меняло. Я все делала самостоятельно и часто думала, что нью-йоркские женщины слишком мало работают руками. Я-то совсем другая! В конце концов, мы живем в Нью-Йорке двадцать первого века, не во Флоренции восемнадцатого! Однако в Верхнем Ист-Сайде еще существуют особы, которым в голову не придет самим расчесать себе волосы.
Я понятия не имела, когда найду время обставить квартиру, но была уверена, что обязательно что-нибудь придумаю. К счастью, у меня есть выходные, и теперь, когда Хантера нет дома, будет меньше поводов отвлекаться. Все же, выходя из прихожей в гостиную, я решила, что у нас полно места для экспериментов.
И тут зазвонил телефон. Это оказался Милтон.
— Книга произвела на вас впечатление? — напористо спросил он.
— Милтон, мне очень нравится, но…
— …нельзя ли передвинуть шезлонг… может, на шесть с половиной дюймов вправо? Нет, чуть больше… да… еще на два дюйма к террасе… вот так! Стоп! Сто-оп! — взвыл он. — Простите, я на работе.
— Мне перезвонить?
— Я всегда на работе. Итак, вы меня нанимаете? — бесцеремонно спросил Милтон.
— Уверена, что у вас нет времени. — Я вежливо попыталась его отшить.
— Но как вы собираетесь обставить эту квартиру в одиночку? Она огромная, и вы не сможете купить и ярда приличной ткани, пока я не отвезу вас в «Д и Д». Думаю, вам ужасно одиноко без Хантера…
— Он постоянно звонит, — перебила я, ничуть не покривив душой. Хантера не было дома всего сутки, но он звонил из аэропорта Кеннеди, из аэропорта де Голля, а сегодня с утра даже отправил мне эсэмэску: «Люблю, тоскую». Более внимательного мужа нельзя и представить!
— Я все равно забегу на кофе чуть позже. И вы не сможете мне помешать. Увидимся в шесть, — бросил он и отключился.
Что я делаю сегодня в шесть?
Я быстро пролистала ежедневник. Днем у меня встреча с Теккереем и главой отдела заказов универмага «Ниман Маркус». Встреча предстоит не из легких: я была уверена, что «Ниман» вряд ли закажет хотя бы одну вещь из новой коллекции. Может, и неплохо, что Милтон придет позже. Он определенно развеет мое дурное настроение после не слишком приятной встречи. Но это еще не означает, что я собираюсь его нанять!
— Платья нам нравятся, — объявил Боб Балтон, глава отдела заказов «Ниман Маркус», сворачивая список заказов и перехватывая папку эластичной лентой.
Боб Балтон был одним из наиболее влиятельных закупщиков модных товаров в универмаге, хотя внешность явно противоречила его репутации: чрезвычайно грузный, немолодой и облаченный в сшитый на заказ костюм от Тома Брауна, самой выдающейся особенностью которого была длина брюк. Манжета кончалась как раз над щиколоткой, открывая сиреневые кашемировые носки. Несмотря на то, что студия Теккерея на Кристи-стрит была забита тканями, готовыми изделиями, швейными машинами и портнихами-китаянками, Боб, казалось, ничего не замечал.
Посчитав встречу законченной, он осторожно приподнял свой отвисший зад, вставая с изящного антикварного стульчика.
— Но мы не можем договориться более чем о пятнадцати образцах, пока не получим отзыва прессы, — заявил он и, взглянув Теккерею в глаза, добавил: — Думаю, отзывы будут благоприятными.
— Это еще не факт, — холодновато ответил Теккерей.
Примостившись на самом краешке старого французского дивана в глубине студии, он беспечно улыбался. И выглядел совершенно спокойным в своем костюме эпохи шестидесятых с Сэвил-роу и белой рубашке ручной работы с остроконечным воротничком. К лацкану пиджака была пришпилена бриллиантовая с жемчугом брошь, когда-то принадлежавшая его матери. Неожиданно он повернулся ко мне:
— Знаете, у Сильви прекрасные связи в Нью-Йорке. По крайней мере три молодых красивых женщины собираются надеть мои платья… на новогодний бал Аликс Картер.
Как большинство модельеров, Теккерей заслуживал «Оскара» куда больше, чем многие актеры. Что за абсолютно, наглая ложь!
