Я опустилась на стул, взяла стакан, где раньше был «Мохито», и стала тру бочкой вы сасывать остатки влаги из мятных листьев.
Энрике взял у бармена стакан ледяного чая и повернулся ко мне:
— Привет, Эн! Как вы себя чувствуете?
— А… откуда вы знаете? — Мое лицо стало похоже на фасоль.
— Ну, мне ли не знать!
— Что вы имеете в виду? — Теперь фасоль стала белой.
— Морские ежи опасны, вам повезло, что рядом были люди.
— Вам рассказал этот бандерлог в трусах цвета фруктового безобразия?!
— Нет, это не Тони. Вы, кстати, ему страшно нравитесь. Он просил меня походатайствовать перед вами за него.
— Пошел он к черту!
— Ну, я так примерно ему и сказал… — Энрике засмеялся. Мышцы на его груди напряглись и заходили от смеха.
Я просто обволокла его взглядом.
— Нет, кроме шуток, Энрике, скажите: откуда вы знаете? Это что уже стало новостью дня? — Я умоляюще посмотрела на него.
Он потер подбородок, покрытый трехдневной щетиной, и наклонился ко мне поближе.
— Все очень просто. Это я вытащил вас из воды, — сказал он шепотом.
Я в расстерености смотрела на него, пытаясь понять, шутит он или нет. От Энрике пахло свежестью. Сердце барабанило у меня где-то в районе горла, и я чувствовала странное возбуждение. Мне хотелось то ударить его, то поцеловать, то заплакать.
— Вы? — наконец выдавила я.
— Да.
— Почему?
— Вы тонули.
— Нет, почему вы?
— Потому что увидел первым. На моем месте так поступил бы любой.
«Твою мать! Вот зачем было это говорить? Неужели нельзя было соврать, чтобы девушке было приятно?» — орал голос внутри меня.
— Огромное вам спасибо, — сказала я официальным тоном и отодвинулась от него. — У нас с вами осталось одно незавершенное дело… — Я порылась в сумке и достала мятый листок договора.
— Ох, ну что с вами делать! — Энрике запро кинул голову. — Знаете, вы мне напоминаете налогового инспектора куда ни пойдешь, везде вы с этой бумажкой. Я же сказал, что просто сделал то, что вы просили, и все!
— Но просто есть такой порядок… — лепетала я.
— Да черт с ним, с порядком! — Он выхватил у меня листок и разорвал его. — Педро! — крикнул он бармену. — Убери, пожалуйста, мусор.
— Тогда возьмите хотя бы деньги.
Энрике презрительно покосился на две стодолларовые банкноты.
— Вы что, хотите, чтобы я их тоже порвал? — устало спросил он.
Я поняла, что больше не хочу испытывать его терпение, и убрала деньги.
— Хорошо. Тогда позвольте мне хотя бы ужином вас угостить в знак благодарности за…
Он поднял глаза к небу и выругался на непонятном языке.
«Матерится», — подумала я и закусила губу.
— Если вы хотите поужинать со мной, мисс, то платить буду я, — твердо сказал он и поднялся со стула. — Приходите сегодня вечером в девять часов в кафе «Латоя», там будет вечер самбы. Надеюсь, вы танцуете самбу?
— Э… э… м… м… э…
— Понятно. Да к тому же ваша нога… — Он потер пальцами губы. — Ладно, что-нибудь придумаем. Придете?
— Да.
— Отлично. Тогда до вечера.
Он склонил голову набок и подмигнул, уходя.
Улыбка, которой Аня проводила Энрике, вдруг сползла с ее лица — в конце барной стойки его ждала девушка.
Глядя на таких, как она, в душе каждой женщины поднимается волна зависти, которая мучает как изжога, заставляя чувствовать себя на десять лет старше и на десять килограммов тяжелее. Гладкая, смуглая кожа, блестящие волосы, точеная фигурка.
Аня украдкой посмотрела в вырез своего платья. Взгляд на грудь был апелляцией к той части тела, которой она по праву гордилась. Небольшая, но круглая и упругая, она вызывала зависть у подруг. С такой грудью Аня чувствовала себя королевой в любой сауне…
«Силикон, — резюмировала я, изучив нереально выпирающие вперед прелести девицы. — Да и целлюлит есть. Могла бы юбчонку и подлиннее надеть».
Энрике подошел к девушке и провел пальцами по ее плечу.
По моей руке пробежали мурашки, точно его пальцы коснулись меня. Давно забытое чувство, лишенное рациональности. В жизни стараюсь беречься таких ощущений, потому что в этот момент чувствую себя уязвимой. Из ролей: охотник и дичь — без всяких сомнений выбираю первое, а в таких случаях, как этот, чувствую, что вышла поохотиться на бизона с зубочисткой.
Хотя кто сказал, что я вышла на охоту? Забудьте о том, что я сказала.
Энрике и сисястая брюнетка сплелись руками и вышли из кафе.
Глава 8
«Дура. Тысячу раз дура!» — без конца повторяла я себе, поднимаясь по лестнице в номер. Как можно было подумать, что он пришел в кафе из-за меня? Хотя не понимаю, чем эта губошлепка лучше?
Меня душила зависть. Вообще-то я не завидую, не люблю этого и стараюсь по мере возможностей сдерживаться. Я не считаю себя красивой, несмотря на то что все, кого я знаю, твердят мне об этом. Я не лукавлю и не кокетничаю! Комплименты и правда меня всякий раз удивляют. У меня есть комплексы, как у каждой женщины, и есть вещи, для которых я пока слишком молода или уже слишком стара. Не знаю, к какой категории отнести, например, мое отношение к интимным стрижкам. Я завидую женщинам, которые идут на это, но восхищаться этим не готова.
Так однажды меня шокировала одна из наших новых сотрудниц, с которой у меня наметилась дружба. Мы вместе, как и многие девчонки, пошли во время работы в туалет. Я стояла и сушила руки, когда она распахнула дверцу кабинки и позвала меня.
— Смотри! — Она стояла, задрав юбку, и указывала пальцем на лобок. — Нравится?
На том месте, где у меня прическа «а-ля классик», у нее красовался круг инь—ян.
Я открыла рот и не знала, что сказать. Девушка гордо закусила губу, виляя бедрами. Я словно онемела, понимая, что от меня ждут одобрения, но только качала из стороны в сторону головой, подбирая слова.
— А это что? — Я указала пальцем на маленькое золотое колечко с крохотным камушком.
— Как что? — Она округлила глаза. — Это пирсинг. Он сейчас есть у каждой уважающей себя девушки. От этой штучки мужики просто тащатся!
Мне показалось, что я убогая провинциалка, которую учат ходить на каблуках. Я подавилась от ощущения своей неприличной традиционности, но сдержалась и, отпустив сухой комплимент, покинула уборную, понимая, что между нами не так уж много общего, чтобы завязывать дружбу.
Я зашла в номер и громко хлопнула дверью. Пару минут я постояла, размышляя о том, какие у меня преимущества по сравнению с мулаткой из кафе, но потом поняла, что это глупо, и отправилась в ванную.
