Я никогда не обедала в его усадьбе, но в деревне ходили слухи, что домоправительница Робби — непревзойденная кухарка. Уверена, что в этот день она превзошла самое себя, снабдив нас в дорогу пирожками с креветками и спаржей, цыплятами в чесночном соусе, маринованными помидорами и зеленым салатом — все это изобилие хранилось в маленьком холодильнике яхты.
Кроме того, она присовокупила свежий хлеб утренней выпечки и собственноручно взбитое масло, увенчав свои заботы черничными тарталетками со взбитыми сливками.
— Боюсь, что после такого пиршества плавать нам не придется, — сказала я за кофе. — Вот уж не думала, что пикник окажется таким прекрасным.
— Заверяю тебя, что это еще не все. Когда к вам заявится киногруппа, нам — тебе и мне — еще не раз придется выходить в море на прогулку. Мы с тобой птицы одного полета, — улыбнулся он, — и должны держаться бок о бок.
В этот день он больше не упоминал о киношниках. Не тратя лишних слов, мы пришли к соглашению. Чем меньше будет о них сказано, тем лучше.
Так что мы лениво развалились на палубе, болтая на такие приятные темы, как мой школьный класс: что директор школы сказал инспекции из министерства, что я надеюсь, что Тим Броклбенк (его отец был деревенским кузнецом) попадет в техническое училище и, что в последнее время Леди Джейн стала вяловата, поскольку ей не хватает физической нагрузки. Мы обсудили шортхорнов Робби и забавные словечки миссис Джексон…
Затем Робби приподнялся.
— Черт возьми, — удивился он, — а солнце-то уже заходит! Без него позагорать не удастся. — Он помог мне встать на ноги и уставился в море. По губам его скользнула легкая улыбка. — Все понятно, — объяснил он. — Просто меняется погода! Пошло легкое волнение, но барашков не видно. Давай-ка выведем «Морскую нимфу на глубину. А ты поиграешь в роль вперед смотрящей.
Я сказала, что готова к этим играм, и, пока он поднимал якорь и сматывал канат, спустилась в маленький кубрик, помыла и убрала посуду.
Тут, внизу, мелкая зыбь бухточки ощущалась куда основательнее. Или, может, дело было в том, что начинался прибой и волнение усилилось. Я слышала, как Робби включил двигатель. И прежде чем я успела подняться по трем ступенькам трапа, мы уже развернулись в сторону моря, над которым средневековым замком громоздились белые башни кучевых облаков.
Едва мы вышли из-под прикрытия скал, «Морская нимфа» стала брыкаться, как молодая кобылка. Робби вел ее сквозь волны подступающего прибоя, продуманно направляя яхту в провалы меж покатыми зеленоватыми валами. Наконец он прибавил скорость, и по обе стороны от бушприта выросли крылья белой пены.
Казалось, мы действительно неслись не столько по воде, сколько по воздуху; нас слепил ветер и морские брызги, и каждый гулкий удар волны о борт отдавался в груди. После десяти минут такой гонки Робби нагнулся ко мне и закричал в ухо:
— Через час мы окажемся во Франции! Участвуешь в игре?
Очень странно, но я поняла, что он устроил мне небольшое испытание. Несмотря на ветер и заливавшие нас потоки воды, я заметила, что он наблюдает за мной.
Похоже, что после обсуждения истории с киногруппой он предоставил мне еще одну возможность доказать, что я могу быть его спутницей. Тем не менее, я отрицательно покачала головой и жестом попросила, чтобы он сбавил темпы.
— Прости, — переводя дыхание, сказала я, когда грохот двигателя утих и волны перестали колотить в борта, — но я обещала, что мы вернемся не очень поздно. Мать будет беспокоиться.
— Ну, ты же большая девочка. Можешь и сама отвечать за себя.
— Ох, Робби, дело не в этом. Мать и так это знает. Она никогда меня не останавливала. Просто я не хочу, чтобы она волновалась. Особенно, — добавила я, — если погода оставляет желать лучшего.
Я это сказала потому, что, оглядевшись вокруг, испугалась по-настоящему. Небо низко нависало над морем, и белые башни облаков заметно посерели и потемнели; они осели и сплющились, а ведь каждый обитатель этих мест знал, что такие тучи предвещают шторм и грозу с громом. Теперь вокруг нас набирали мощь вздымающиеся серые валы, а предательские порывы ветра, бившие нас в спину и срывавшие пенистые верхушки волн, говорили о приближении шторма.
Я успокаивала себя, что берег недалеко, но тем временем береговая линия почти исчезла и была еле различима.
К счастью, Робби знал, что делать. Я видела, как он внимательно оглядывался по сторонам, и заметно было, что на лице его появилось тревожное выражение, которого я у него раньше не замечала.
— М-да… что ж, может, ты и права! — Он одарил меня широкой веселой улыбкой. — Все будет, как запланировано. Еще пять минут — и я разверну судно. Тут или где-нибудь в другом месте мы поймаем высокую приливную волну. Я удержу яхту на курсе, разворачивая ее. Мы в любом случае поймаем прибой и вот тогда-то повеселимся.
Стоило немалых трудов не подгонять его эти пять минут, хотя я все время если не поглядывала на часы, стрелки которых ползли слишком медленно, то озиралась по сторонам, определяя, откуда подступали сгущавшиеся тучи.
Теперь удары волн потеряли размеренность сердцебиения и превратились в ряд тяжелых ударов по корпусу. Я не особенно нервная, но мне, как и всем сельским жителям, было свойственно здоровое уважение к штормам и переменам погоды, и я с ужасом вспомнила, что Робби родился и рос в городе и лишь недавно стал выходить в море. Наконец, с трудом переводя дыхание, Робби сказал:
— Нам выпал тот еще денек! — Он засмеялся, сбрасывая обороты двигателя. — Или, точнее, ночка? — Он искоса глянул на черные штормовые облака и пожал плечами.
Теперь, когда гул двигателя не глушил все остальные звуки, я услышала, как в море эхом отражаются не столь уж далекие раскаты грома. А в дальних грозовых тучах уже мелькали синие сполохи молний.
И тут по нам неожиданно ударил первый порыв дождя, отдельные тяжелые капли оповестили о приближении штормового ливня. В то мгновение я не обратила на это внимания, потому что Робби положил яхту на бок, разворачивая ее в сторону дома.
Он был прав, рассчитывая на прибой. Вроде все получалось. Валы вздымались и кипели густой неразберихой. Я чувствовала, что они тянут нас назад, пока Робби выжимал из «Морской нимфы» все, на что она была способна.
— Не волнуйся, — сказал Робби, когда на нас хлынул настоящий дождь; он барабанил по палубе и плясал на гребнях серо-зеленых волн. — Как нельзя лучше для урожая.
— Время урожая еще не пришло.
— Значит, ягнята пойдут в рост.
— Так считали сто лет назад.
Мне приходилось орать, чтобы перекрикивать раскаты грома. Но Робби только смеялся:
— Эта гроза уже миновала нас.
Но тут ослепительная вспышка расколола небо, казалось, прямо перед нами. Стремительный зигзаг белого пламени озарил море и наши лица, по волнам полыхнуло призрачное свечение. Я окаменела от ужаса и посмотрела на Робби. Должна признаться, кроме всего прочего, я опасалась за Робби — городской житель, он, столкнувшись с буйством стихии, испугается, а потом потеряет присутствие духа.
