— Дорогой, — говорила она, — ты не будешь против, если я останусь здесь на ночь? Мне ужасно не хочется ехать обратно с Вестонами, они такие зануды!
Джаред непринужденно ответил:
— Лучше не надо, Лиз. Мне завтра вставать с первыми петухами. Улетаю в Токио.
Он готов был поклясться, что в ее глазах промелькнула бешеная ярость. Но она только спокойно сказала:
— Как скажешь. Но мы так мало видимся...
— Я вернусь дней через пять, не больше.
— Пообедаем в «Плазе» в пятницу, — ответила она, — за нашим столиком. — И поднялась на цыпочки, чтобы плотно прижаться к его губам.
Он не почувствовал ничего. Словно бревно.
Десять минут ушло на то, чтобы проводить Лиз и Вестонов к их «линкольну», усадить и отправить восвояси. Тут же Джареда окружили еще несколько уезжающих гостей. Он с головокружительной быстротой спровадил и их и поспешил обратно к тентам. Там уже гремел тяжелый рок, гости танцевали и пили вино. Дейвон нигде не было видно.
Джаред стоял не двигаясь. Сердце тяжело стучало в груди. Он по-прежнему не понимал, что происходит. Что так мучает его? Желание? Или гнев оттого, что она исчезла? Или самое худшее — и то, и другое вместе?
Патрик с приятелями расположились за столиком, кажется, на всю ночь. Джаред подошел к ним.
— Ты видел Дейвон?
Патрик растерянно осмотрелся.
— Последний раз я видел, как она танцевала с Джерри. Извини, приятель...
Джаред, словно ищейка, обошел всю территорию, понимая, что поиски бессмысленны. Дейвон почти не спала последние два дня, да и свадьба подходила к концу. Она наверняка уже спит в своей комнате.
Но будь он проклят, если потащится к ее двери, словно какой-то любовник из дешевой оперетки!
А может, она вернулась в Торонто, подальше от «Дубков»? Ведь попрощалась же она с ним после танца. Попрощалась... Он мог вспомнить все до мелочей, как будто это произошло пять минут назад. Ее глаза — темно-синие, сверкающие, как опал на ее груди.
С внезапно вспотевшими ладонями он кинулся к парадной двери. Красная «мазда» стояла там же. Джаред быстро провел рукой по ее гладкому боку, словно машина могла рассказать ему что-то о своей хозяйке. Потом с чувством глубокого отвращения к себе сдернул с шеи галстук и вошел в дом, шагая через две ступеньки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯДейвон вытерла нос найденной в кармане салфеткой, стерла слезы со щек рукавом и еще раз погладила по лбу кобылку.
— Спасибо, старушка, — прошептала она. Лошадь дернула головой, потом уткнулась теплыми губами в руку Дейвон.
На выходе из конюшен Дейвон сердечно поблагодарила работников, которые, несмотря на поздний час, пропустили ее внутрь как новоиспеченную падчерицу Бенсона.
До нее доносились звуки все еще играющей под тентами музыки. Дейвон прислонилась к ограде, невидящими глазами глядя на аккуратно подстриженную траву загона. После того как ее мать вышла замуж за своего третьего избранника, английского графа, лошади стали для Дейвон главным утешением. Это было время, когда ее определили учиться в кошмарную школу, где она со своим канадским акцентом и неуклюжим поведением немедленно превратилась во всеобщую мишень для нападок. Но по вечерам главный графский конюший учил ее верховой езде, которая давалась Дейвон на удивление легко.
Именно лошади помогли ей выдержать все те четыре года, пока граф не бросил ее мать ради какой-то богатой шведки и они с Алисией не переехали в Техас, к нефтяному магнату. Там Дейвон научилась совершенно иной манере верховой езды. Но лошади были такими же — они спасали ее, как Дейвон поняла намного позже, от затянувшегося одиночества.
Сегодня вечером, уйдя от гостей, слишком взвинченная, чтобы думать о сне, она переоделась в джинсы и свитер и пробралась к конюшням, просто чтобы почувствовать знакомый запах сена и погладить бархатистые конские морды. И сама не знала, почему вдруг расплакалась.
Все из-за этой свадьбы, а вовсе не из-за Джареда.
Дейвон выпрямилась. Идти в дом не хотелось. Думать о Джареде Холте — тем более. Глубоко засунув руки в карманы, Дейвон неторопливо пошла к розарию, где воздух был напоен сладким ночным ароматом цветов. Еще несколько минут одиночества — и она сможет уснуть спокойно.
— Так вот вы где!
Дейвон подскочила от неожиданности и уставилась на мужчину, вышедшего из-за раскидистых рододендронов. Джаред. Ну конечно. В тех же черных брюках и белой крахмальной рубашке, только без галстука и с расстегнутой верхней пуговицей. Дейвон резко сказала:
— Я устала... Иду в дом.
— Вы идете не туда.
О, эта насмешка в его голосе!
— Джаред, — сказала она, сдерживая себя, — вы когда-нибудь смотрите на женщину как на человека?
Он подошел ближе.
— Вы были в конюшнях.
Настала ее очередь для насмешки.
— Почувствовали запах? Прошу прощения... Не сомневаюсь, что французские духи вам больше по вкусу.
Он стоял так близко, что она могла протянуть руку и дотронуться до него.
— Вы плакали, — неожиданно сказал он.
— Нет!
Внезапно он принял свирепый вид.
— Если вас кто-то обидел...
Дейвон язвительно сказала:
— Ваш отец женился на моей матери. Этого мало?
— У меня есть одна идея — отличное средство против частых свадеб.
— Интересно, какое? — невесело спросила она.
— Ваша мать убеждена, что во всем виновата ваша работа.
— Вы что, по ночам превращаетесь в домашнего психоаналитика?
Он снова расхохотался, сверкая зубами.
— Вы даже не спросили, что за идея.
— Я боюсь, — нахмурилась Дейвон.
— Все очень просто. Умираю от голода. Закуска и свадебный пирог не в счет, теперь я согласен даже на добрый старый гамбургер. Что скажете насчет набега на кухню?
Ее губы дрогнули.
— Вы серьезно?
— Да, мэм. — Он схватил ее за руку. — Пошли.
Джаред протащил ее мимо конюшен к дому, потом по длинному коридору на кухню, напоминавшую большой амбар или кладовую.
— Знаете что? Я тоже хочу есть. Где у вас лук?
Гамбургеры получились отличные. Джаред, как и она, любил их с соусом, перцем и кетчупом. Дейвон проглотила последний кусок и удовлетворенно вздохнула.
— К дьяволу холестерин. Я чувствую себя гораздо лучше.
Джаред закапал рубашку соусом. Как ни странно, это придало ему более домашний вид. К тому же он наконец прекратил свои попытки дотронуться до нее. Поэтому Дейвон широко улыбнулась и протянула ему бумажное полотенце со словами:
