Особенно мрачными стали ее предсказания в отношении церкви. Почти пятьдесят лет христианский мир жил под знаком раскола церкви на две враждующие части, что отражало политические распри между Англией и Францией. «Французский» папа правил из красивого прованского города Авиньона, а «английский» – из вечного города интриг и политики – Рима. Обыкновенному верующему было мало дела до этого: он, как и встарь, исповедовался местному кюре. Но Великий Раскол, как назвали простую распрю, имел серьезные последствия для гражданского мира Тосканы.
Предыдущий 1382 год стал свидетелем похода Людовика Анжуйского, дяди французского короля Карла VI и родственника несчастной королевы обеих Сицилий Иоанны, которая погибла от рук нежеланного наследника престола герцога Дураццо. Это дало повод Людовику претендовать на богатейшую область, которая простиралась от Рима до благодатного побережья Средиземного моря.
– Один папа! Одно королевство! – кричали французы, переходя через Альпы. И только потом: – Отомстим за Иоанну!
– Тоскана в руинах, – проскрежетала колдунья, погружая крючковатые высохшие пальцы в мякоть перезрелой тыквы и разбрасывая семечки по полу. – Разделена французами – сидящим на Божьем престоле на севере и сидящим на людском престоле на юге. Мы снова станем едины. Но познаем ад на земле.
Франческа задохнулась от быстрого бега по лесу. Но ей повезло. Она сразу поняла, что прибывший незнакомый рыцарь – Симон Мальвиль и что он ее не заметил: слишком был занят, осматривая двор замка. Франческа поблагодарила Всевышнего за милость и сама пригляделась к Мальвилю. Братья говорили, что пеший рыцарь все равно что безоружный рыцарь. Мальвиль не спеша брел по дорожке, значит, что-то тщательно и дотошно искал. В его массивной фигуре и покрытом шрамами лице таилось ощущение опасности. На пальце сияло золотое кольцо, в ухе поблескивал крупный бриллиант. На шее на кожаном ремешке висели амулеты и обереги. Франческа сразу поняла, что этот человек не благородного происхождения. И если он дослужился до высокого поста в чванящейся знатностью французской армии, значит, совсем не дурак.
Она следила, как Мальвиль рассматривал крепостную стену, пока тот не наткнулся взглядом на место, где находилась потайная дверь. Тогда она поспешила навстречу – в руках корзина с полевыми цветами, чтобы объяснить раннюю отлучку из замка.
– Графиня Дуччи-Монтальдо? – поинтересовался француз и, получив утвердительный кивок, удивленно изогнул брови. – Я ожидал встретить женщину в летах.
Его взгляд, казалось, раздевал ее, и Франческа покраснела. Мальвиль заметил ее смущение и улыбнулся.
– Моя мать, графиня Бланш, больна. Я графиня Франческа Дуччи-Монтальдо и от ее имени предлагаю вам гостеприимство. Наш замок не защищен. А теперь могу я узнать, с кем имею честь разговаривать?
Презрительный тон возымел свое действие: Мальвиль прекратил ее разглядывать и посмотрел в лицо.
– Не так уж не защищен, – эхом отозвался он и придвинулся ближе. – Я, Симон Мальвиль, передаю вам привет от вашего родственника и моего начальника Эгеррана де Кюси, первого барона Пикардии, чья армия расположилась на бивуак неподалеку от Ареццо. Он заверяет вас в своей защите и уважении и, памятуя об общей французской крови и родственных связях, просит помочь в небольшом деле.
Всякое напоминание о ее галльской крови всегда немного удивляло Франческу.
– Француженка моя мать, а не я, – объяснила она. – А я родилась и выросла в Тоскане и не имею с Францией никаких связей, кроме наследственных. Однако скажите, чего требует кузен. Я постараюсь все выполнить.
– Вам известно, что мы разыскиваем Бельдана д'Арнонкура. – Слова Мальвиля прозвучали как утверждение, а не как вопрос.
– И еще известно, что вы его не нашли.
Глаза француза сузились.
– Откуда у вас такие сведения?
– Это вполне очевидно: иначе вы бы не рыскали по округе, а обосновались у монахов и диктовали условия выкупа.
Мальвиль откинул голову и рассмеялся.
– Только не за Арнонкура. Его ждет смерть. – Француз протянул руку и взял у Франчески корзину с цветами. Галантный жест, но у нее по спине побежал холодок.
– За что?
– За то, что он рыцарь тамплиеров. – Это было сказано так, словно объясняло причину ненависти. – Мы схватились с людьми Золотого войска две недели назад у Таламоне. Кровь лилась потоками. Говорят, что его брат, Ги, тяжело ранен. Его вы, должно быть, знаете. – Мальвиль широко улыбнулся, но в его улыбке, как и в словах, не было ни капли доброжелательности. Франческа знала, что трубадуры и сказители разнесли ее печальную историю далеко за пределы Тосканы, до самой Франции. Недаром тетя Елена написала из Парижа, что ее любовь не менее известна, чем чувство Изольды к Тристану.
– Да, он был со мной помолвлен, – спокойно ответила она. – Вы это сами знаете. А раз так, должны понимать, что ни он и никто другой из Золотого войска не осмелятся искать у нас убежища.
– Я упомянул, что мы разбили Арнонкура две недели назад, но до сих пор не нашли. Однако он бежал от своей армии – пока довольно и этого. Поверьте, я здесь не за этим. Я один с моим оруженосцем и задержусь не долее, чем потребуется, чтобы выразить почтение родственнице начальника и осмотреть одну из наших лошадей. В дороге она немного охромела. А если не покажусь чрезмерно навязчивым, попрошу перекусить в середине дня.
– В Бельведере всегда рады людям близкого родственника моей матери, – заявила Франческа, радуясь, что складывающееся положение дел освобождало ее от обязанности прислуживать Симону Мальвилю. От одной мысли, что потребуется к нему приблизиться, она ощущала холод в животе. – Я немедленно пришлю вам своего управляющего, – проговорила она. Сделав поспешный реверанс, она так заспешила прочь, что чуть не столкнулась с нищим монахом – убогим, согбенным человеком в грубой домотканой одежде.
– Ну как, их лошадь в самом деле охромела? – спросила Франческа Джузеппе. Они стояли на втором этаже замка – в покоях знати, неподалеку от комнаты Бланш.
– Ничего подобного, – последовал быстрый ответ. – Мальвиль понимал, что мы проверим его слова. Но, похоже, это его нисколько не тревожит. Он обыскал окрестности, но ничего не нашел и тогда решил прочесать Бельведер в надежде нащупать ниточку.
Франческа согласно кивнула:
– Да, господин Симон – известный развратник, но отнюдь не дурак. Чем больше мы будем ему запрещать, тем сильнее разожжем его любопытство. Остается надеяться, что он не доберется до домика. – Графиня помолчала. – Не своди с него глаз, и с оруженосца тоже. И вот еще что: пошли Летицию к леди Бланш. Лучше, чтобы мать не узнала о приезде Мальвиля.
Все утро Франческа умело избегала гостей, но ближе к обеду стала понимать, что нанесет кузену непростительную обиду, если откажется от трапезы с его самым близким соратником.
«Скорее начнем, скорее простимся, – подумала она. – А Джузеппе позаботится, чтобы гость смотрел во все глаза, но ничего не видел».
