— Надеюсь, вы счастливы, миледи, что лишили меня места, — процедила горничная. — Подняли шум из-за пустяка и выгнали меня?
— Понятия не имею, о чем вы говорите, — ответила Ларк.
— Вы еще пожалеете об этом дне, это я вам обещаю. Подождите, вот встретите заносчивую графиню.
— Вы не имеете права так со мной разговаривать, — напомнила Ларк.
— Ха! Подумаешь, благородная леди… тоже мне, королева Маршалси. Я могу разговаривать с вами как хочу. Вы не лучше меня. Сами увидите. Он поступит с вами точно так же, как со мной. Два года я отдала ему. Два года! Я не стану желать вам удачи. После того как вы обошлись со мной, у вас ее не будет. Вам не причинили вреда. Могли бы держать язык за зубами.
Подлетевший Озберт схватил горничную за руку.
— Эй! Убери руки! — взвизгнула Бидди. — Я ухожу. Ты что, слепой?
— Не через парадную дверь, — сказал дворецкий. — Ты же знаешь. Ты должна уйти через дверь для слуг. Это распоряжение его сиятельства.
Вырвавшись, Бидди метнулась, мимо растерянной Ларк и исчезла в тени коридора, ведущего к задней двери. Дворецкий несся за ней по пятам. Грейшир уволил девушку? Ларк кольнуло чувство вины, но оно быстро прошло. Ясно как день, что если бы граф не уволил, служанку, она стала бы личной горничной Ларк. Боже упаси! Бидди забыла свое место и враждебно сыпала угрозами. Даже теперь она решительно собиралась покинуть дом через парадное крыльцо — вопреки вековому этикету, который строго запрещал это слугам. Нет, все к лучшему. Без лишних размышлений Ларк пошла по извилистому коридору и, согласно пояснениям экономки, добралась до гостиной, где уже все собрались.
Ларк встретилась с гостями графа с изяществом и непринужденностью. Она, в конце концов, аристократка. Выросшая без матери и вообще без женского участия, она считала аристократическое поведение врожденной чертой. Откуда еще ей знать, как благородной девушке вести себя в свете? Растившие ее слуги объяснили лишь самую суть. Правду сказать, именно по этой причине она с готовностью приняла предложение графа. Перспектива обрести какое-то подобие матери весьма привлекательна, хотя, судя по скрытым намекам, у женщины тяжелый характер. То, что Ларк пошла на такой риск, много ей сказало о самой себе. Она была одинока и не знала любви и ласки, ей отчаянно хотелось семейного уюта, покоя и защиты. За надежду обрести это она и уцепилась, зная, что хоть вышла из Маршалси, но все равно несвободна. Теперь тюрьма в ней самой.
Они потягивали херес в красивой гостиной, обставленной прекрасной мебелью работы Дункана Файфа. Каминную полку поддерживали мраморные скульптуры. Обивка мебели и шторы переливались разнообразными оттенками успокаивающей голубизны. Ларк исподволь изучала предполагаемую невесту графа. Леди Энн Катбертсон, которую хоть и нельзя было назвать бриллиантом чистой воды, вполне годилась для этой роли. Единственными ее недостатками были явная шепелявость и высокий плаксивый голос. Но, будучи от природы застенчивой, она редко им пользовалась. Со стороны Ларк это была не критика, а просто беспристрастная оценка. Точно так же недавно ее саму оценивал Грейшир. Ларк должна была признать, что, несмотря на раздражающий голос и апатичность, леди Энн Катбертсон будет достойной парой любому аристократу. Почему это вызывало у нее крайне неприятное ощущение, похожее на приступ боли? Ларк отмахнулась от этого чувства, приписав его к последствиям стычки с Бидди., но надеялась, что леди Энн и ее тетя не отправятся вместе с Грейширом в Корнуолл.
Ларк вскользь окинула леди Энн оценивающим взглядом, отметив ее каштановые волосы, блестящие и, судя по высокой прическе, довольно длинные. Короткая челка падала на лоб над яркими карими глазами, ясными и выразительными. На леди Энн было платье с высокой талией из сизо-серого муслина. Ее тетя, леди Вера Арбонвиль-Катбертсон, низенькая полная дама с лавандовой вуалью на серебристых волосах, держалась царственно. Обе гостьи сверкали драгоценностями, на тетушке их было больше, от бриллиантовой диадемы до многочисленных колец на пухлых пальцах. Граф сопровождал к столу леди Веру; Ларк и леди Энн следовали за ними.
Ларк начала задумываться, мудро ли поступила, приняв приглашение графа на обед. Учитывая все, что произошло с ней за сегодняшний день, она больше измучена, чем голодна. Тело все еще болело от твердой постели в Маршалси, стычки с Эндрю Уэстерфилдом и жестокого мытья, а сердце ныло от потери единственной подруги. Ларк не могла забыть взгляд Агнес, когда ворота Маршалси захлопнулись. Увидит ли она когда-нибудь Агнес снова? Непохоже. Скоро она отправится в Корнуолл, бог знает в какую даль от Лондона. Никогда не бывавшая на побережье, Ларк даже не могла представить это место.
Ливрейные лакеи уже разливали рейнский суп, за которым вскоре последовала тушеная форель. Затем подали бараньи отбивные, окорок с горошком, пирог с фазаном и каплуна, начиненного грибами. На десерт были яблочный пудинг с ромом, грушевый компот, мороженое ассорти и, конечно, обычный в таких случаях ассортимент сладких десертных вин. Как она сможет воздать всему этому должное?
Восхитительные запахи, доносящиеся от буфета, однако, дразнили. Если не считать кусочка черствого хлеба, проглоченного утром, до того как началась ее одиссея, Ларк весь день ничего не ела. Не то чтобы ей не предлагали — она отказывалась. Она не видела такого стола с лучших времен в Эддингтон-Холле и едва не застонала в голос, попробовав бараньи отбивные, сдобренные пряностями и щедро политые соусом. Она смаковала каждый кусочек.
— Кинг говорил мне, что вы родом из Йоркшира, — сказала леди Энн во время паузы. — Никогда там не была.
— Кинг? — удивилась Ларк и тут же пожалела, что продемонстрирована свое невежество. Ее определенно сочтут глупенькой.
— Кинг — это сокращение от Кингстон, — прошепелявила леди Энн. — Видите ли, он презирает имя Бэзил. Не понимаю почему, а он не желает говорить. — Она вернулась к предыдущей теме: — Поскольку до Йоркшира далеко, то я хотела бы получить информацию из первых рук. Там действительно чудесно, миледи?
— Замечательно.
Ларк с задумчивой улыбкой вспоминала. Воспоминания были сладостно-горькими. Перед ее внутренним взором предстала поросшая вереском пустошь, раскинувшаяся под низкими кудрявыми облаками, которую она так любила в детстве. Лишь одинокое кладбище всегда пугало ее и некая душа, которой отказали в погребении на его освященной земле. Внезапно Ларк поняла, что никогда, не сможет вернуться домой. Плохо ли, хорошо ли, но ее жизнь началась сначала.
— В теплые летние месяцы вереск восхитителен, — светским тоном сказала она, будто и не заглядывала только что в глубины души и не пришла к болезненному выводу. — Однако погода бывает суровой. Зимой случается сильный снег, да и весенние бури неистовые и непредсказуемые. Конец лета самое подходящее время для поездки туда, если имеете желание. Не разочаруетесь. — Ларк была поражена собственным самообладанием. Возможно, теперь ночные кошмары прекратятся.
— Лучше подождать, когда эта нелепая война закончится, и съездить во Францию, — сказала вдова с прелестным акцентом, смягчившим насмешку. — Там столь же провинциально, но куда менее дико.
