Застигнутый врасплох Ноэль невольно крякает, но быстренько приходит в себя:
— Ты что, задремала, а когда проснулась, во рту у тебя было что-то лишнее? У-у-у, красотка, это здорово! Я знаю, тебе давно не хватает мужика, но уж будь добра, не смешивай работу с удовольствием. Минет в холодильнике — это уже слишком.
Бенни ставит перед нами воду, но у меня уже искры сыплются из глаз, и я не доношу стакан до рта, вода выплескивается мне на лицо и халат.
— Да у тебя и с выпивкой проблемы, — ржет Ноэль.
Кто, черт возьми, заставляет меня работать на эту скотину? Я чувствую себя тем несуразным увальнем, которого на арене цирка, на глазах у восхищенной публики дубасят все кому не лень. Дух у меня перехватило — ни вдохнуть, ни выдохнуть, в висках стучит паровой молот. Из носа течет, — утеревшись пальцем, я вижу, что это кровь.
— Эй, красотка, да у тебя кровь из носа, — хихикает Ноэль как зловредный мальчишка и через стол швыряет мне прямо в лицо льняную салфетку.
Поймав салфетку, я запихиваю уголок в ноздрю и гундошу:
— Официально заявляю: нож Хавьера я не трогала. Я не клептоманка. И я не уйду. Вам придется меня уволить и остаться без работника, а возможно (неужели это я говорю?), и отвечать перед судом.
Кровь хлещет рекой: половина салфетки пропиталась. Ноэлю уже не до смеха.
— Запрокинь голову! Бенни! Льда, скорее!
Вся кухня следит за сценой через окошко. Бенни метнулся к столу, но Дина подоспела первой, с куском льда в полотенце.
— Прош-шу прощ-щения, ш-шеф, — шипит она, явно готовая его придушить.
— Ага! Флоренс Найтингейл[21]на посту. Передаю ее в твои руки. — Ноэль берет со стола блокнот и неспешно направляется на кухню. — Лейла! Как очухаешься, немедленно сюда — у нас на пять тридцать большой заказ!
Дина подводит меня к банкетке, помогает лечь. Одну руку она подкладывает мне под шею, другой придерживает мою ладонь на полотенце со льдом. Сегодня на Дине коротенький топик с тонюсенькими бретельками и очень глубоким вырезом. Джинсы с низкой талией открывают татуированное вокруг пупка солнышко. Ее браслеты приятно холодят мне подбородок.
— Я бы на твоем месте уволилась, — шепчет она.
— Вот еще. Ему только этого и надо.
— Никакая работа не стоит таких унижений. Я все слышала! Он из кожи вон лезет, чтобы тебя довести. На что, спрашивается, ты тратишь свою жизнь? На драчку с вонючим козлом, который хочет тебя выжить? А этот долбаный новенький? Неужели это правда? Он сунул тебе в лицо свою сардельку? Сегодня же звони в полицию и пиши заявление.
— Не в моих правилах.
Дина снимает лед — проверить, не остановилась ли кровь. Стоит ей приподнять мою голову, из носа снова течет густая горячая струя.
— Черт, никак не прекращается. Если минут через пять не пройдет, я вызову «скорую».
— Нет! Мне надо работать. Все будет нормально, — обещаю я, пытаясь сесть. — Голова что-то кружится.
— А то! Шутка ли, столько крови потерять.
— Не надо «скорую», я возьму такси.
— Одна ты не поедешь. Вдруг сосуд лопнул или еще что.
— Может, Ноэль отвезет? — острю я.
— Кого-нибудь позвать?
— Густава? Не помню, работает он сегодня или нет.
— Не шевелись. Я сбегаю в «Перлу».
Дину сменяет Бенни.
— Не давай ей двигаться, — предупреждает она.
— Есть, босс.
Через несколько минут надо мной склоняется Густав. К этому времени мне сменили уже два полотенца, и весь белый халат спереди залит кровью.
— Ни хрена себе! — восклицает Густав. И Дине: — Давно она так?
— Да уж минут пятнадцать.
Их голоса сливаются в смутный гул, я уже не разбираю слов. Густав зажимает мне нос салфеткой, и я сглатываю кровь. Она течет по задней стенке горла. Голова плывет. Последнее, что я чувствую, как отнимаются ноги.
Я прихожу в себя в палате Пресвитерианской больницы. Врач вставляет мне в нос какую-то длинную железку.
— Привет, — говорит он, — ты на пару минут отключилась.
— Скорее на полчаса, доктор. — Густав с обеспокоенным видом сидит в кресле у кровати. На мне по-прежнему окровавленный халат и клетчатые штаны, но башмаки и носки сняли. — Как ты, малышка?
Совершенно беспомощная, вся в засохшей крови, я глубоко растрогана тем, что кому-то не безразлично мое здоровье. Глаза наполняются, и через секунду я вовсю реву, а молоденький врач успокаивает:
— Ну-ну, не надо. Мы только что прижгли сосуд. Вы же не хотите, чтобы он снова лопнул? Стресс может усугубить такие вещи. Поскольку травмы не было, кровотечение вызвано, я бы сказал, повышением давления в результате нервного перенапряжения. Просто дышите глубже и старайтесь сохранять спокойствие.
Я слабо киваю. Густав придвигает кресло к кровати и накрывает мою руку своей.
— Ну, успокойся, маленькая плакса-э.
И ему опять удается меня рассмешить.
— Выглядишь умопомрачительно, — добавляет Густав.
Собрав все силы в правой руке, я показываю ему средний палец.
Я валяюсь на диване с бокалом пино «Грижьо», смотрю «Ежедневное шоу с Джоном Стюартом» и покуриваю. Возвращается с работы Джейми.
— Лейла? Ты где, рыбка? Боже, боже! — Она ставит свою сумочку от Кэйт Спэйд[22]и кладет ключи на стеклянный кофейный столик. — Рассказывай.
Я рассказываю:
— У меня был тяжелый день.
— Ха-а, — тянет она, как манерная провинциальная девчонка, — оно и заметно. Но что случилось? Я заезжала в «Такому», мне сказали, тебя увезли в больницу!
— Сначала один наш псих сунул мне в нос свой член.
Джейми всплескивает руками:
— Тпру-у! Как это? Кто-то сунул тебе в лицо свой стручок?
— Скорее, китайский баклажан. Больше похоже.
— Да уж, экземпляры встречаются весьма неприглядные.
— Особенно когда на другом конце пришпилен такой подонок, как Дэнни О’Шонесси.
— Но… он не сделал тебе больно? Это из-за него тебя увезли на «скорой»?
— Косвенным образом.
Пока я излагаю всю длинную и на словах довольно нудную историю, Джейми слушает, не перебивая. И — невероятно! — кажется, даже сочувствует.
В девять звонит Джулия, чтобы напомнить о своих «Интригах». Я предпочитаю не делиться с ней своими несчастьями, впрочем, она и не спрашивает.
