— Не так сильно, — сказал Папа.
Наложница ослабила хватку и сбавила темп. Теперь ее движения напоминали движения человека, который выдергивает сорняки с очень большими и крепкими корнями.
Когда Папа вновь выказал неудовольствие, женщина наконец снизошла к его просьбам и, с помощью языка, быстро закончила свою работу. Папа вздохнул, не чувствуя особого удовлетворения.
Эта женщина, Ракха, была сиделкой его жены, но как наложница никуда не годилась. Другое дело Виана, но сегодня она занята. И не только сегодня, Виана давно перестала исполнять обязанности наложницы, с тех пор как начала сниматься в кино. Пожалуй, пора напомнить Виане, кто помог ей начать карьеру киноактрисы и кто может запросто устроить так, чтобы эта карьера закончилась. Папа сделал пометку в электронной записной книжке: «В. Напомнить». Затем, немного подумав, добавил: «АККУРАТНО». Надо будет послать надежного человека. Папе хотелось немного встряхнуть Виану, но без грубости. Не стоит обижать девушку, все, что от нее требуется, — это уважение к Папе и готовность исполнять его маленькие прихоти. Папа решил послать Санджая, самого симпатичного из всех своих зятьев, он лучше других справится с поставленной задачей.
Ракха извинилась и попросила разрешения уйти в дом, сказав, что ей надо освежиться — почистить зубы, помыть руки. И пошарить в шкафу у хозяйки или стянуть какую-нибудь симпатичную безделушку из шкатулки с драгоценностями. Мама Меджит была парализована, после двух инсультов она полностью лишилась речи и не могла двигаться. Ей оставалось лишь молча наблюдать за наглой служанкой и сердито моргать глазами. Это был единственный доступный Маме способ общения с внешним миром, нечто вроде азбуки Морзе, которую никто не понимал. Вернее, был один человек, умевший расшифровывать Мамины безмолвные послания, — ее сиделка, но Папа уволил девушку за то, что та задавала слишком много вопросов.
Папа остался на веранде. Он пристально смотрел на небо, до тех пор, пока на горизонте не появилось темное облако, похожее на маленькое грязное пятно, — долгожданный муссон приближался. Зародившись над водами Аравийского моря, он быстро двигался в сторону Мумбаи.
Папа не зря все утро смотрел на небо, как он и ожидал, с первыми каплями дождя раздался телефонный звонок. Звонил Амит. Он сообщил, что Ганеш Второй родился. Мальчик здоров, на руках и на ногах у младенца положенное количество пальцев; едва появившись на свет, он издал громкий сердитый вопль. Сейчас Фарха и ребенок находятся в послеродовой палате. Оба чувствуют себя превосходно.
На самом деле к тому моменту, когда Папе сообщили радостную весть, дождь уже минут сорок молотил по крыше веранды, однако для семейной легенды, которая позже будет передаваться из поколения в поколения, это не имеет особого значения. Легенда утверждает, что Ганеш Капур родился именно в тот момент, когда начался муссон. Возможно, в другое время и в другой стране подобное совпадение показалось бы дурным предзнаменованием, но только не в Индии.
Прежде чем отправиться в больницу. Папа зашел в домашний алтарь, посвященный богу Ганешу, чье имя носил он сам и в честь которого назовут его новорожденного внука. Папа вознес благодарственную молитву, зажег палочку с благовониями и рассыпал цветочные лепестки перед статуей Ганеша — мудрого бога с головой слона, бога успеха и здоровья, покровителя наук, грозного разрушителя злых чар и иных препятствий, которые могут возникнуть на пути человека.
Папа закрыл ведущую в святилище толстую стальную дверь с кодовым замком и спустился вниз, где его поджидала целая толпа телохранителей. Всех их когда-то привезли из трущоб Бандры, двенадцатилетних мальчишек с черными, покрытыми засохшей грязью ступнями, гнилыми зубами и полными головами вшей. В то время никто из них не умел ни читать, ни писать. Конечно же, возможность попасть на работу в богатый дом казалась ребятишкам настоящим счастьем. Их хорошенько мыли, кормили, одевали и учили. Телохранители Папы прекрасно говорили по-английски, жили в чистых комнатах, носили красивые костюмы и даже получали зарплату, довольно скромную, но для мальчишки, выросшего в трущобах, это были приличные деньги.
Почти никто из них не доживал до тридцати, некоторым, особо удачливым, удавалось дожить до тридцати пяти. Они честно исполняли свою работу, овеянную ореолом романтизма и мужественности, хотя все, что от них требовалось, — это внимательно смотреть по сторонам и в случае нападения закрыть хозяина собственным телом. Да еще они должны были пробовать еду, которую подавали Папе.
В окружении телохранителей Папа дошел до ворот и уселся в бронированный лимузин с пуленепробиваемыми стеклами.
Из машины Папа позвонил Санджаю и Доу. Он велел им захватить Тару, свою старшую дочь, которая недавно овдовела, и всем вместе ехать в больницу.
— Фарха родила, — сказал Доу, опуская трубку.
— Малыш Ганеш родился! — воскликнул Санджай. — Замечательно, теперь у нас есть племянник.
Санджай искренне радовался, что в семье наконец появился мальчик. Доу тоже радовался, но отнюдь не по поводу рождения ребенка. Вот если бы отцом долгожданного наследника был он сам, то радость не знала бы предела; но Доу больше не мог спать с женщинами, вернее, для совершения полового акта ему требовались очень специфические условия. Кроме того, после рождения четырех дочерей жена Доу сама отказалась спать с мужем, заявив, что больше не желает иметь детей.
Итак, теперь любимцем Папы станет Амит. Карьеру Доу можно считать законченной, о «повышении» по службе не стоит даже и мечтать. Отец четырех дочерей и к тому же иностранец, он до конца дней своих останется рядовым исполнителем, которого рано или поздно пристрелят либо полицейские, либо бандиты из конкурирующей группировки, — с ним случится то же самое, что и с сотнями других Папиных головорезов, как, например, с Моханом, мужем Тары. Или он сам может «подать в отставку».
Доу выбрал последнее. Месяц назад он взялся за претворение своего плана в жизнь. Папа волновался по поводу одной вещи, которую называл «семейной реликвией». Он всегда находил повод для беспокойства, но в этот раз он переживал особенно сильно. Вещь предназначалась для малыша Ганеша и последующих поколений Меджит-Капуров. Папа с мистическим трепетом относился к реликвии и не хотел, чтобы кому-нибудь из его жадных дочерей стало известно, каким сокровищем он обладает. Но Доу всегда знал о существовании реликвии, хотя в разговорах Папа не называл ее иначе как «вещью». И умница Доу подкинул тестю замечательную идею: поскольку в честь рождения внука он собирается заказать еще одну золотую статуэтку Ганеша, то почему бы не доверить охрану реликвии самому богу?
В день отливки статуэтки Папа лично положил внутрь фигурки маленький, аккуратно упакованный пакетик и внимательно наблюдал за тем, как полость запаяли и опустили статуэтку в расплавленное золото. После отъезда Папы Санджай и Доу остались дожидаться окончания работ: когда первый слой металла затвердел, статуэтку еще два раза опускали в расплавленное золото, затем литейную форму разбили, и Санджай повез статуэтку в дом тестя.
Однако тот факт, что форму разбили на глазах Санджая и Доу, еще ничего не значил. Накануне литейщик изготовил точно такую же статуэтку. Доу заплатил ему пятьдесят тысяч американских долларов. В отличие от подлинника копия была покрыта всего одним слоем позолоты, внутри вместо реликвии лежала скомканная бумага — несколько страниц с брачными объявлениями из газеты «Хиндустан таймс».
