Парень в сером робко на нее взглянул, поставил два стакана и спешно удалился, качая головой.
— Что такое? — озабоченно спросила я.
— Звонили с работы, — коротко ответила Поппи и сделала большой глоток коктейля. — Надо ехать.
— С работы?! — изумилась я, посмотрев на часы. — Уже почти час ночи!
— Ну, теоретически мы должны быть на связи все время. — Она поморщилась. — Вот так бывает, когда открываешь собственное агентство.
— Да зачем мы вообще понадобились им в час ночи?! В «Бой банде» я должна была быть «на связи» две ночи в неделю, но меня ни разу не вызывали на работу в неурочное время. К одиннадцати наши мальчики уже сладко спали в постельках — допускаю, что с включенными ночниками.
В Надо ехать к Гийому, — глухо произнесла Поппи, наклоняясь поближе. — Звонила Вероник из «KMG». У нас, похоже, ЧП.
— ЧП?! — вопросила я.
— Она ничего не объяснила, но велела немедленно приехать в офис. Будем спасать Гийома.
Спасать? Я раскрыла рот, однако не успела и слова вымолвить, потому что Поппи схватила меня за руку и потащила к выходу.
Глава 5
— Merci, — пролепетала Поппи, когда такси с визгом притормозило возле офиса «KMG», который располагался всего в нескольких кварталах от нашей конторы.
Поппи отдала водителю пригоршню банкнот и монет и тут же выскочила из машины. Я вышла следом, пытаясь собраться с мыслями — не очень-то мне это удавалось. Я ничего не соображала и была совершенно растеряна. Едва ли в таком виде я произвела бы хорошее впечатление на Вероник, которая, по словам Поппи, ждала нас в офисе, чтобы все объяснить.
Когда мы с подругой подбежали ко входу, огромная дверь кирпичного цвета отворилась и нам навстречу вышла стройная темноволосая женщина в узких черных джинсах и строгой белой рубашке. Шею украшала нитка жемчуга, руки были скрещены на груди.
Она быстро затараторила по-французски тихим и уверенным голосом, а потом взглянула на меня и, видимо, поняла, что мне нужен перевод.
— Вы опоздали! — воскликнула женщина по-английски. У нее был крепкий, как эспрессо, акцент, слова сры вались с губ коротко и отрывисто — Где Мари? — Она перевела взгляд с Поппи на меня, — Кто это?
— Я Эмма, — робко представилась я, протягивая руку. — Приятно с вами познакомиться.
Женщина смерила меня строгим взглядом, но руки не подала. Я стояла молча, чувствуя себя круглой идиоткой. Чем я умудрилась ее оскорбить?
Поппи хлопнула меня по плечу.
— Эмма, это Вероник, наша начальница. Вероник, это Эмма, наш новый агент по печати и рекламе. Помнишь, я тебе о ней говорила…
— Ну да, — буркнула Вероник, недоверчиво на меня покосившись. — Мари не отвечает на мои звонки.
— Так она же уволилась в прошлом месяце, забыла? — огорченно спросила Поппи и обратилась ко мне: — Мари была моим деловым партнером, а ты… ну, вроде как ее заменяешь.
Тут я поняла, что Мари уволилась неспроста, и Поппи нарочно об этом умалчивала.
— Quoi?[7]— резко переспросила Вероник. — Что ж, тем хуже. Значит, вам с новенькой придется самим расхлебывать эту кашу!
— Да что случилось? — не выдержала Поппи.
Вероник скорбно вздохнула и закатила глаза.
— Пойдемте.
Когда она отвернулась, Поппи озабоченно на меня посмотрела и пожала плечами. «Гийом», — беззвучно, одними губами пояснила она. Я только покачала головой, не понимая, что мог натворить среди ночи очаровательный рок-певец, чтобы так напугать Вероник. В конце концов, Гийом — почти святой, разве нет?
Мы прошли по длинному коридору в огромный зал с открытой планировкой — в таком старом здании выглядел он не к месту. Я ожидала увидеть череду небольших изящных комнаток, двести лет назад принадлежавших какому-нибудь дельцу, а очутилась в офисе, подозрительно смахивающем на контору «Бой банде».
Дюжину столов, разделенных перегородками на крошечные кабинеты, в которых едва можно было развернуться, заливал свет флуоресцентных ламп — надо сказать, во Франции он так же портит цвет лица, как и в Америке. Столы были белоснежные, очень современного вида, а стулья будто только что привезли из «ИКЕА». И где же резная антикварная мебель, которую я себе навоображала? На стенах висели большие постеры исполнителей, записывающихся в «KMG». Я стала разглядывать их, запоминая имена и названия: «Le Renaissance», Амели Денев, Жан-Мишель Колен, Жак Кэш, «TechnoPub», «Republique de Musique».
— A где постер с Гийомом Ришем? — шепнула я Поппи, когда мы бежали за Вероник.
— Его пока нет, — ответила Поппи. — Обложку альбома доделают через неделю, тогда и повесим. Чувствую, здешним девочкам станет не до работы: Гийом будет без рубашки.
Я вскинула брови: хорошенькая рабочая обстановка, ничего не скажешь!
Мы прошли за Вероник в ее кабинет, где безропотно сели в кресла, не сводя взгляда с начальницы. Она стояла перед нами, сжав кулаки, и выглядела так, словно в любой момент у нее из ушей мог повалить пар.
— Катастрофа! — воскликнула Вероник, поглядев сперва на Поппи, затем на меня, — Ваш Гийом опять за свое! Вы должны за ним приглядывать, иначе за что я вам плачу?!
Поппи вздохнула, а я растерянно посмотрела на нее, окончательно запутавшись. Тут из другой комнаты донесся телефонный звонок, и Вероник нахмурилась.
— Никуда не уходите, — велела она, взглядом пригвоздив нас к креслам. Можно подумать, мы бы выпрыгнули в окно! — Я сейчас.
Она вылетела из кабинета, а я обернулась к Поппи.
— Что тут происходит?
Она отвела глаза.
— Ну… я забыла тебе кое-что рассказать о Гийоме Рише…
— Кое-что?
— Э-э… да, — по-прежнему не глядя на меня, протянула Поппи. — У Гийома… прямо-таки дар впутываться в неприятности.
— Неприятности?
Я не на шутку встревожилась.
— Да, можно так сказать. Он то и дело откалывает какой-нибудь номер.
— Например?
Поппи вздохнула, украдкой посмотрела на меня и тут же отвернулась.
— Недавно он случайно заперся в винном погребе на юге Франции. А в Бретани как-то раз его закрыли в дельфинарии. Еще посреди ночи он отбивал чечетку во дворе у премьер-министра. Словом, он немного тронутый…
— Но… я ничего такого не читала! — воскликнула я. — Вот и хорошо, — усмехнулась Поппи. — Значит, я работаю не зря. Многие из этих историй все же попали на страницы газет, но моя прежняя коллега, Мари, умела всему придумать логическое объяснение.
Мое сердце — вместе с надеждами на легкую жизнь в Париже — стремительно ушло в пятки, словно камень брошенный в Сену.
