— А в семье и не рассчитывали на мою финансовую помощь. У них и так все в порядке с деньгами. Но они ожидали от меня большего. надеялись, что я стану успешным банкиром или еще кем-нибудь в этом роде. Но дело в том, что я бросил Гарвард, и это вызвало огромный скандал. Впрочем, иного пути для меня не было — я должен рисовать, это я знаю точно.
— Гарвард. да? Ну ты даешь! И девочке небось сказал об этом, а?
— Нет.
Старик странно посмотрел на него.
— Тогда, сынок, возможны только три варианта. Вариант А — ты болван. Вариант Б — ты не хочешь понравиться очаровательной девочке. И вариант В — ты опять-таки болван. Можешь выбирать.
Художник улыбался.
— Чего ты, собственно, хочешь, сынок? Чтобы она приняла тебя за неудачника? Пастуха, пасущего стада картин, которые никто не покупает? Скажи ей, кто ты, иначе как сна сама узнает об этом?
— Не знаю… Хочу ли я, чтобы она по-другому взглянула на меня только из-за того, что я учился в Гарварде? И потом жаловаться, что меня любят не за то, что я есть на самом деле.
— Что? Кого любят? Кому жаловаться?
— Если я буду нравиться ей только потому, что учился в Гарварде, лучше уж я вообще ей не понравлюсь. Я и мое образование — это два разных понятия. Как и моя работа, как мой мозг… Я не есть сумма этих составляющих.
— Значит, ты знаешь, кто ты, сынок?
— Я… да… Я просто тот, кто я есть.
— Слушай меня, сынок. Неужели ты не видишь, как она красива и что слово «Гарвард» станет музыкой для ее ушей? Просто скажи ей «Гарвард», и, может, тебе повезет.
Художник покачал головой.
— Нет, — вздохнул он. — Слишком рискованно… Всегда может появиться кто-то лучше меня. Но зато никогда не будет именно такого, как я. Это как отпечатки пальцев — нет двух одинаковых. Мне кажется, что и сущность человека устроена именно так — нет двух одинаковых людей. А мы пытаемся скрыть свою сущность, надевая перчатки…
— О боже, бедняга уже заговорил о перчатках.
— Извините, — чуть улыбнулся художник, словно очнувшись.
— Так чего же ты хочешь от этой маленькой леди?
— Не знаю. А вы, значит, думаете, что она завтра снова придет?
— Извини, сынок, но предсказание будущего стоит четыре доллара. Я не могу предсказывать бесплатно тому, кто сам не знает, чего хочет.
— Что ж. может, вы и правы. — тихо сказал художник. — Ну. я, наверное, пойлу.
— Как хочешь, сынок. И в следующий раз принеси лучше пива, да побольше…
Сложив картины в джип, художник растянулся на лежаке под звездным небом. Полная луна отражалась в океане, и ее сверкающая дорожка расширялась к горизонту. Он задумчиво смотрел на луну, размышляя о том, какой мог увлечься девушкой, в которой не было того самого света, который он всегда искал.
14День был, как обычно, долгим и бессмысленным, а вечером Диана опять сидела дома и смотрела на фотографию матери.
— Хорошо, мама, допустим, я передумаю и отправлюсь искать Мэри. Но что это изменит? Ты думаешь, можно найти Мэри, зная лишь имя женщины, которая много лет назад якобы научила ее разговаривать с розами? — Диана тяжело вздохнула. — Давай на секундочку предположим, что я проехала тысячи миль, нашла страну, где находится этот дворец, и даже флигель этой женщины рядом с дворцом. Мама, мы ведь не знаем, жива ли она. А если и жива, то помнит ли маленькую девочку, приезжавшую к ней много лет назад. Впрочем, если она действительно научила Мэри говорить с розами, то наверняка помнит. Но мы ведь знаем, что этого не может быть, мам, верно? И даже если она помнит ее, откуда ей знать, где Мэри теперь? Вот представь, я являюсь туда и вежливо спрашиваю ее: «Прошу прошения, мадам, помните ли вы маленькую девочку, приезжавшую сюда много лет назад. Ее звали Мэри, вы научили ее говорить с розами. Помните? Тогда скажите, пожалуйста, где она сейчас?» И что, по-твоему, она мне ответит?
Возможно, она только любезно улыбнется, но если я буду задавать этот вопрос гостям и прислуге, то она просто предложит мне уехать. А когда я заявлю ей. что не сдвинусь с места, пока не узнаю, где Мэри, она сообщит в посольство, если не выведет меня оттуда силой. Но допустим, я и тогда не сдамся, и ребята из посольства будут часами слушать мои вопросы: «Где Мэри? Где Мэри? Где Мэри?» И что потом? Скорее всего, они решат, что я спятила. и первым же рейсом отправят меня домой с сопроводительными бумагами, свидетельствующими о том. что я сумасшедшая. А в аэропорту меня встретят люди в белых халатах, которые под белы ручки отведут меня в ближайшую психушку. Это и будет блистательным концом моего квеста, потому что именно там я могу найти Мэри.
15Казалось, что в этот вечер все шатенки Сан-Франциско пришли гулять в парк. И все словно сговорились быть похожими на Диану. Но как только они подходили ближе, художник разочарованно вздыхал. Последние два вечера он ждал Диану на прежнем месте, но она так и не появилась.
Он укорял себя за то, что забросил работу из-за девушки, которая явно не подходит ему, но все равно не мог заставить себя уехать.
Уже давно у нею не было серьезных отношений с женщинами. С тех самых пор, как он понял, что каждая новая встреча неминуемо закончится расставанием. Поэтому он находил утешение в дикой и свободной холостяцкой жизни. Раньше каждое расставание он воспринимал как прелюдию к новой встрече и не жалел об утраченном. Но позже он начал понимать, что прежние отношения все равно оставляют в нем след, несмотря на новые встречи. Он также понял, что после расставания большинство людей считают себя пострадавшей стороной. Они полагают, что партнер просто не отвечал должным образом на их беззаветную любовь. То же самое случилось, когда он разошелся со своей последней подружкой три года назад. Тогда он неделями пытался понять, почему они оба считают себя правыми. И однажды, увидев двух парящих в небе чаек, он понял…
В тот день он рисовал среди скал недалеко от места, где жил. Он с головой ушел в работу, пока его внимание не привлекла чайка, спикировавшая со скалы к воде. Тотчас же с другой скалы сорвалась к волнам еще одна. Едва не столкнувшись у самой воды, они вместе взмыли, словно обнимая друг друга машущими крыльями, и там, наверху, что-то сердито кричали. И тогда он подумал, что, встречаясь с кем-то, нельзя привязываться к человеку, нельзя прикипать сердцем. Люди все равно переносят некоторые прежние чувства на новые отношения.
Кто-то по старой привычке не доверяет партнеру. кому-то все кажется, что его не понимают. кто-то, как обычно, отгораживается стеной. Вот и выходит, что старые связи мешают развиваться новым свободно и легко. Возможно, ты действительно был пострадавшей стороной, но ты забываешь, что перед тобой новый человек, а вовсе не тот, который когда-то причинил боль. Не так-то просто оставить прошлое позади.
Эти две чайки смогли, едва не столкнувшись, снова подняться в небо. Они словно помогли друг другу и опять стали одинокими.
