– Золотые слова, товарищ капитан, – Бондарев одобрительно кивнул. – С туманом сегодня явный перебор. Что за окном, что в помещении. В первую очередь меня интересует судьба представителя штаба. Тунгус уверен, что его не было среди офицеров пропавшего авангарда. Но и на поле боя перед Штормом он его не видел.
– Разве Тунгус это говорил?
– Нет, не говорил, но сказал бы непременно. Старший сержант тонко чувствует мой интерес, да и в принципе понимает, что лично для меня «изделие» и штабной майор имеют равную ценность.
– То есть Тунгус говорит то, что ты хочешь услышать?
– Не совсем так, но что-то около того.
– Он вообще чешет, как по писаному. Не странно?
«Еще как странно, – мысленно ответил Бондарев. – Но тебе этим лучше не загружаться, Чумаков. Меньше знаешь, крепче спишь».
– Неделю обдумывал речь, ничего удивительного, – сказал Денис вслух.
– Я не о том, – Чумаков почесал макушку. – Старший сержант, из тайги, а доводит, как лектор из академии: четко, последовательно, грамотно.
– Он десять лет инструктором работал, научишься тут внятно доводить, – Бондарев вдруг понял, что капитан Чумаков открывается для него с новой стороны. Оказывается, этот рыжий «кусок позитива», как подтрунивали сослуживцы, умел быть серьезным и даже имел определенные задатки контрразведчика. – Или ты намекаешь, что его история – легенда?
– Ну, это ты у нас особист. Лучше меня разбираешься в легендах, – Чумаков развел руками. – А я так, просто зацепился. Ты же понимаешь, бдительность и все такое. Черному Рынку сейчас любые артефакты интересны больше обычного. Говорят, Хан что-то затевает, какую-то большую операцию, вот и копит все, что может пригодиться. Знаешь, есть такая штуковина, «живокост» называется. Раны затягивает вмиг, кости сращивает. В походном госпитале такие арты иметь – милое дело.
– В курсе, – Бондарев кивнул. – В западном секторе отголоски эпидемии, несколько поселков на карантине. Хан требует от старейшин бродяг принять меры, или он сам их примет. Вот и готовится.
– Принять меры, – это… в смысле… всех вырезать? – Чумаков покачал головой. – Офигеть! «Гуманный» правитель достался Черному Рынку, нечего добавить. Останься на свете такое государство, как Соединенные Штаты, прямая дорога мистеру Хану в президенты. Эти господа ведь тоже «гуманностью» по отношению к чужим гражданам славились. Чуть что – бомбить. Даже «премии мира» за этакий гуманизм получали. Вот ведь были «времена наизнанку»! И правильно всех этих старых правителей Лес побрал!
– Последнее – не факт, могли спрятаться. Ну, а насчет разбомбить и за нами не заржавеет. Так что «времена всегда одинаковые».
– Добрые все кругом, куда бы спрятаться от такой доброты! – Чумаков всплеснул руками. – Нет, я понимаю, логика выживания подразумевает жестокость. Но границы-то должны быть!
– Пока не закончится глобальный бардак, границ не будет, – Бондарев нахмурился и пожал плечами. – Не мы это правило придумали, жизнь придумала. К сожалению.
– А когда закончится, никто уже не будет помнить, как это – жить мирно, по-человечески, – капитан невесело усмехнулся. – Новые поколения ничего, кроме войны, не видят и, кроме как воевать да выживать, ничего уметь не будут.
Майор не прокомментировал реплику Чумакова. Что тут было комментировать? Капитан озвучил вполне очевидные вещи. Перетирать очевидное и рассуждать, кто виноват и «что было бы, если бы» Бондарев не любил, всегда считал это типично женским занятием. Или уделом неуверенных в себе слабаков.
– Куда-то мы не туда поехали, – встряхнулся Бондарев.
– Продолжим по теме? – легко переключился Чумаков.
– Нет, стоп! Надо сделать паузу, чтоб улеглась информация, – Бондарев привычно откинулся на спинку кресла и повелевающим жестом указал на дверь. – Для разнообразия подай-ка, друг мой солнцеподобный, сюда парнишку. Послушаем, что расскажет юная смена.
– А что она может рассказать? – Чумаков пожал плечами и поднял трубку. – Поколение потерянного десятилетия. Порожняк однозначно, мой генерал. Пушечное мясо. Можно сразу на курсы молодого бойца отправить, да и забыть.
– Я сам решу.
– Хозяин – барин. Алло! Бубликов, веди пацана…
…Всех выловленных патрулями «самоходчиков» обычно запирали во дворе гауптвахты, разделенном решетками на два десятка секций. Чтобы добраться до этого двора, прозванного «зоопарком», требовалось пройти по коридору дежурки, пересечь небольшой плац перед караульным помещением, обогнуть столовую и угол здания самой гауптвахты. Но конвоир выполнил приказ капитана настолько быстро, что Бондареву даже захотелось выглянуть в коридор, не на стульях ли у двери сидят все задержанные патрулем. Все-таки дисциплина, которой славилась Армия Возрождения, была на высоте даже в далеких гарнизонах. При этом никто никого не напрягал, не заставлял и даже не особо строжился. Все тащили службу от души, на какой бы должности ни находились.
С первых же минут разговора с задержанным юношей Бондарев понял, что скучать ему сегодня не придется. Юный следопыт по имени Артем сначала заявил, что познакомился с Тунгусом и его приятелем Егором за пять минут до появления патруля на берегу реки Волчьей, а затем он вдруг начал рассказывать о деревне Черновка и ее обитателях, среди которых вот уже неделю числился сержант Кравченко. Опытный контрразведчик майор Бондарев не верил в совпадения. И не потому, что его научили этому в военном институте. Не верил он в совпадения уже лет сорок, с детского сада, но сейчас майор не имел оснований подозревать Артема в сговоре с бойцами отряда Кулдыка, а потому решил сделать выводы чуть позже.
Поначалу Бондарев слушал парнишку с особым вниманием и все-таки с долей недоверия, но вскоре недоверие развеялось. Юноша был откровенен, искренен и всячески хотел помочь. О себе тоже рассказывал внятно, правда, без охоты, но тому имелась веская причина. Эпидемия унесла жизни всех, кого он любил и вообще знал до катастрофы. Обычная по нынешним временам история, но оттого не менее грустная. Вспоминать о прошлой жизни, а значит, и о наполнявших эту жизнь людях было тяжело не только этому пареньку. Любой, даже самый толстокожий выживший редко сам заводил разговор о прошлом, а на анкетные вопросы отвечал скупо и непременно хмурился. Артем Чернов не хмурился, поскольку в силу возраста толком не умел этого делать, но по лицу все равно было видно, что ему отчаянно хочется перейти от прошлого к настоящему.
Бондарев не стал мучить парня и сократил вводную часть до минимума. Как бы обозначая, что официальное знакомство окончено, он развернул допотопную веб-камеру к себе и ткнул пальцем в клавишу такого же раритетного компьютера, останавливая запись.
Артем покосился на «спецтехнику» с уважением. Будь на его месте представитель «поколения мультитач», все эти клавишные ноутбуки и гигантские, с яйцо, веб-камеры показались бы ему чем-то вроде паровоза. Но Артем в своей жизни видел не так уж много продвинутой техники, «потерянное десятилетие» остановило прогресс не хуже герметичной переборки, которая не дает распространяться огню по отсекам бункера. Так что, выросшему на руинах цивилизации новому поколению выживших было не до жиру. Любая работающая техника вызывала у них восторг. Будь то компьютер, цифровой фотоаппарат или простейшие «уоки-токи». Все это было сделано на технологическом уровне, которого больше нет, и будет ли он вновь достигнут – неизвестно. Специалисты ведь в большинстве своем вымерли, да и материальная база осталась так себе. Как можно подготовить хорошего инженера или программиста, если нет приличных компьютеров и нормальной связи, а значит, и сети? В общем, новым поколениям оставалось постигать жизнь по бумажным книгам, рассказам старших и на личном опыте. А к функционирующим пока обломкам рухнувшей цивилизации относиться с трепетом.
