— Ага, — подтвердил Стефан, опуская стекло.
Они выехали из деревни и свернули направо у пастбища с рыжими лимузенскими коровами, дружно подмигивавшими всем и каждому. Миновав ряд кукурузных полей, автомобиль сбавил ход ровно до 49 км/ч и держал так все время, пока катили по Безежуру — соседней деревне, где дорожные полицейские неизменно поджидали свою добычу с радаром, нежась на солнышке на складных стульях. Всякий раз, когда парикмахер переключал передачи, костяшки рук его терлись о бедро Стефана Жолли, вздувавшегося над пассажирским сиденьем, точно выпечка из теста с переизбытком дрожжей.
— На обед что-нибудь прихватил? — поинтересовался Гийом Ладусет, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно обыденнее.
— Да так, перекусить малость, — ответил булочник, глядя прямо перед собой. — А ты?
— Тоже — перекусить, — сказал парикмахер и чуть сморщил нос.
Прибыв в Брантом, парочка выгрузилась из машины — каждый со своей корзиной, рассчитанной на средних размеров семейство, — и направилась вдоль берега Дроны, прочь от очаровательного городка, располагавшегося на острове и заслужившего прозвище «Перигорской Венеции». Они миновали металлические ступеньки, по которым купающиеся выкарабкивались из воды, и продолжали идти, пока не добрались до знака «Рыбалка запрещена!». Здесь друзья привычно поставили корзины на землю, переполняемые утешительной мыслью, что впереди отличный денек.
Парикмахер устроился на бережке в тени дерева, чье название не смог бы припомнить ни один из них, и Стефан Жолли, утерев вспотевший лоб, составил компанию приятелю. Немного погодя булочник достал из своей корзины багет, надломил с краю, отщипнул от мягкого белого мякиша, пальцами мастерового умело скатал ровненький шарик и насадил на крючок. После того как парикмахер, в свою очередь, наколол на крючок червяка, друзья скинули обувь и привязали лески к правым лодыжкам. Аккуратно закатав до колен обе брючины, они погрузили ступни в прохладную воду, чувствуя, как потяжелевшие лески винтом уходят ко дну.
— Хорошо! — воскликнул Гийом Ладусет, перебирая в воде волосатыми пальцами ног. На поверхность не спеша всплыл комочек талька и спокойно задрейфовал по течению.
— Блаженство! — согласился Стефан Жолли, подтягивая правую штанину чуть выше. — Жарковато сегодня, да?
— Настоящее пекло. — Гийом Ладусет посмотрел промеж ног вниз. — Их там целая стая.
— Определенно, здесь самое лучшее место.
Они сидели в довольном молчании — веснушки солнечного света приятно грели колени сквозь листву, — и наблюдали за бирюзовыми стрекозами, мелькавшими над водой.
— Помнишь форель, которую поймал Ив Левек? — спросил булочник.
— Да уж, таких здоровенных я сроду не видывал.
— Просто невероятно.
— Точно.
— Громадина.
— Слов нет, — подтвердил Гийом Ладусет. — Она была настолько огромной, что, по утверждению Ива, он так и не смог осилить ее в один присест.
— Неудивительно.
— А где он ее поймал? — спросил булочник.
— Где-то неподалеку от Риберака.
Пауза.
— Готов поспорить, Ив купил ее у нашей торговки, — сказал Гийом Ладусет.
— Я тоже готов, — согласно кивнул Стефан Жолли.
Друзья помолчали. Время от времени то один, то другой поднимал из воды ногу: сменить наживку или вытащить зеленую водоросль, застрявшую между пальцев. Вот селезень погнался за уткой. Рыбаки проследили, как он опустился на спину своей мишени — где и остался, несмотря на истерическое биение крыльями.
— Да это же настоящее изнасилование! — в ужасе воскликнул Гийом Ладусет.
— Просто у уток так принято — вот и все, — ответил булочник.
— Может, нам стоит вмешаться?
— Нельзя вмешиваться в природу.
— Но ей же не нравится. Ты только послушай, какой шум она подняла.
— Кто знает, а вдруг это кряки экстаза?
— Она бы не пыталась вырваться, если б ей это нравилось.
Стефан Жолли немного помедлил.
— Что ж, за отсутствием утиного телефона, по которому можно вызвать утиную полицию, и раз уж тебя это так сильно беспокоит, почему б тебе не сплавать туда самому и не разнять их?
— Думаешь, с ней все будет в порядке?
— Гийом! Стрекозы занимаются тем же самым с тех пор, как мы пришли сюда. Что-то я не заметил, чтобы ты героически кидался на их защиту.
— Они не кричат от боли, как эта бедная уточка.
— Это потому, что стрекозы немые. Возможно, они издают беззвучные вопли все время, пока мы здесь, а этого просто не замечаешь. Так что, пока будешь плыть к уткам, можешь заодно расцепить и их. Хотя на твоем месте я был бы поосторожнее с крылышками — уж очень они на вид хрупкие.
Гийом Ладусет проигнорировал издевательский тон булочника, так как в душе уже начал переживать за благополучие стрекоз.
— Гляди, — прервал мысли друга булочник, указывая пальцем в сторону утки. — Вон она, полетела. По-моему, ты чересчур близко к сердцу принимаешь всякую ерунду.
— А вот и нет, — возразил парикмахер.
— А вот и да.
— По крайней мере, я пользуюсь правильной наживкой.
— Да брось ты. В наши дни все снова используют хлеб. Возьми любой журнал о рыбалке, если не веришь.
Снова пауза.
И тут Гийом Ладусет решил, что пора становиться хозяином положения.
— Как-то я проголодался.
— И я, — ответил Стефан Жолли, который, втайне от парикмахера, не отходил от плиты весь предыдущий вечер.
Ерзая задом по траве, друзья переползли поближе к корзинам. Стараясь выиграть время, Гийом Ладусет сделал вид, будто ищет свой перочинный нож, на самом деле парикмахер тянул, желая поглядеть, что появится из корзины соперника. Первой возникла гроздь маленьких помидорчиков на зеленой ветке; прежде чем разместиться на красном кухонном полотенце, те поделились свежайшим ароматом с хозяйским носом. Следующей появилась баночка корнишонов, за которой последовали пучок розового редиса и очередной багет. Далее, с явным намеком на хитрую улыбку, была извлечена и выставлена на траву керамическая ванночка. Слишком хорошо знакомый с ее видом, Гийом Ладусет тотчас забеспокоился.
— Паштет из бакалеи? — поинтересовался он, не в состоянии больше сдерживаться.
— Да нет, как ни странно, — ответил булочник, отламывая кусок от багета и намазывая толстым слоем. — Я сам его приготовил. У меня было немного свободного времени плюс порция фуа-гра — вот я и подумал: а почему бы и нет? В рецепте сказано «две столовые ложки коньяка», но я всегда добавляю четыре. Вкус получается гораздо насыщеннее. Однако насчет сока трюфелей они абсолютно правы: пятьдесят грамм — это максимум.
