— Сделаешь все, что угодно? — вдруг громче спросил Лино, схватив его за руку.
Тон и жест Лино встревожили Марчелло. Он подумал: а вдруг Лино вор и хочет заручиться его поддержкой? Но поразмыслив, отверг это предположение. Тем не менее спросил осторожно:
— А что ты хочешь, чтобы я сделал? Почему ты сам не скажешь?
Лино не мог оторваться от руки мальчика, он смотрел на нее, поворачивал и то крепко сжимал, то отпускал. Потом, вдруг почти грубо оттолкнув Марчелло, не сводя с него глаз, медленно произнес:
— Уверен, что есть вещи, которые ты не сделаешь.
— Какие? Скажи! — настаивал Марчелло как бы даже охотно, хотя и был растерян.
— Нет-нет, — запротестовал Лино.
Марчелло заметил, как странные неровные красные пятна выступили у него на скулах. Мальчику показалось, что Лино заговорил бы, но ждал, что Марчелло попросит его об этом. Тогда он умышленно, хотя и невинно скокетничал. Подвинувшись и сжав руку мужчины, он сказал:
— Ну же, говори, почему ты не хочешь сказать?
Последовало долгое молчание. Лино смотрел то на руку, то на лицо Марчелло и, казалось, колебался. Наконец, вновь оттолкнув руку мальчика, но на сей раз с нежностью, встал и сделал несколько шагов по комнате. Потом снова сел и ласково взял Марчелло за руку, как это сделали бы отец или мать.
— Марчелло, ты знаешь, кто я такой?
— Нет.
— Я священник, лишенный сана, — сказал Лино, и в голосе его прорвались ноты печали, грусти, страсти, — священник, лишенный сана, меня выгнали из колледжа, где я преподавал, за недостойное поведение… а ты в своей невинности и представить себе не можешь, о чем я хотел бы попросить тебя в обмен на так соблазняющий тебя пистолет… а меня одолевает соблазн злоупотребить твоим неведением, твоей невинностью, твоей детской жадностью!.. Вот кто я такой, Марчелло. — Лино говорил с глубокой искренностью, потом повернулся к изголовью кровати и неожиданно обратился к распятию, не повышая голоса, словно жалуясь: — Я так молил Тебя… но Ты меня покинул… и я снова и снова впадаю в прежний грех… почему Ты оставил меня? — Слова перешли в шепот, словно Лино разговаривал сам с собой. Потом он встал с кровати, взял фуражку, лежащую на подоконнике, и обратился к Марчелло: — Пойдем… я провожу тебя домой.
Марчелло ничего не сказал: он был поражен и не понимал, что произошло. Он последовал за Лино по коридору, затем пересек гостиную. Снаружи большая черная машина по-прежнему стояла на площадке, по-прежнему свистел ветер, солнце скрылось, небо было затянуто облаками. Лино сел в автомобиль, Марчелло устроился рядом. Машина тронулась, проехала по аллее, выехала из ворот на дорогу. Долгое время они молчали. Лино сидел за рулем, как и прежде, выпрямив туловище, надвинув козырек на глаза, положив руки в перчатках на руль. Они ехали так довольно долго, потом Лино, не поворачиваясь, неожиданно спросил:
— Ты недоволен, что тебе не достался пистолет?
При этих словах в душе Марчелло вновь вспыхнула жадная надежда на обладание желанным предметом. В конце концов, подумалось ему, очень может быть, что еще ничего не потеряно. Он ответил искренне:
— Конечно, недоволен.
— Значит, — сказал Лино, — если бы я тебе назначил свидание на завтра на тот же час, что и сегодня… ты бы пришел?
— Завтра воскресенье, — рассудительно ответил Марчелло, — но в понедельник — да, мы могли бы встретиться на бульваре, на том же месте.
Лино помолчал. Потом неожиданно воскликнул громким, жалобным голосом:
— Не разговаривай больше со мной… не смотри на меня… и если в понедельник в полдень ты увидишь меня на бульваре, не слушайся меня, не здоровайся со мной… ты понял? "Что это с ним?" — с легкой досадой подумал Марчелло и ответил:
— Я вовсе не собираюсь снова с тобой встречаться… ты сам привез меня сегодня к тебе домой.
— Да, но больше это не должно повторяться никогда, — с силой сказал Лино, — я знаю себя и уверен, что сегодня всю ночь буду постоянно думать о тебе… и в понедельник буду ждать тебя на бульваре, даже если сейчас решил этого не делать, я знаю себя… но ты не должен обращать на меня внимания.
Марчелло ничего не сказал. Лино продолжал с прежним неистовством:
— Я буду думать о тебе всю ночь, Марчелло… и в понедельник буду на бульваре с пистолетом… но ты не должен обращать на меня внимания.
Он все время повторял одну и ту же фразу, и Марчелло с холодной и наивной проницательностью понял, что на самом деле Лино хочет назначить ему свидание. Лино, помолчав, снова спросил:
Ты понял?
— Да.
— Что я сказал?
— Что в понедельник будешь ждать меня на бульваре.
— Я сказал тебе не только это, — с болью проговорил Лино.
— И что я, — закончил Марчелло, — не должен обращать на тебя внимания.
— Да, — подтвердил Лино, — ни в коем случае. Если увидишь, что я буду звать тебя, умолять, ехать за тобой на машине, обещать тебе все, что ты захочешь, ты должен идти своей дорогой и не слушать меня.
Марчелло, потеряв терпение, ответил:
— Хорошо, я понял.
— Ты ребенок, — сказал Лино, переходя от гнева к нежности, — и не сможешь противиться мне… увидишь, так и будет… ты ребенок, Марчелло.
Марчелло оскорбился:
— Я не ребенок, я мальчик, и потом, ты меня не знаешь.
Лино вдруг остановил машину. Они были еще на дороге среди холмов, у высокой крепостной стены, впереди виднелся вход в ресторан, украшенный бумажными фонариками. Лино повернулся к Марчелло.
— Ты правда откажешься поехать со мной? — спросил он с какой-то болезненной тревогой.
— Разве ты сам не просил меня об этом? — заметил Марчелло, теперь понявший правила игры.
— Да, верно, — в отчаянии воскликнул Лино, трогая автомобиль с места, — да, верно… ты прав… это я, безумец, я тебя об этом прошу… я сам.
После этого он замолчал, и больше они не говорили. Машина спустилась до конца дороги и вновь пересекла грязные улицы рабочего квартала. Вот и широкий бульвар с большими голыми платанами, груды желтых листьев вдоль пустынных тротуаров, здания с множеством окон. Вот и квартал, где жил Марчелло. Лино спросил, не поворачиваясь:
— Где твой дом?
— Будет лучше, если ты остановишься здесь, — сказал Марчелло, понимая, какое удовольствие доставляет мужчине то, что он разговаривает с ним как с сообщником, — не то меня могут увидеть, когда я буду выходить из машины.
Автомобиль остановился. Марчелло вышел, и Лино через окошко протянул ему связку книг, сказав решительно:
— Значит, до понедельника, на бульваре на том же месте, что и сегодня.
— Но я, — спросил Марчелло, взяв книги, — должен делать вид, что не вижу тебя, так?
