– Об этом я не подумал, – заметил Никко, выпрямляясь. – А еще?
Он терпеливо ждал, пока я давился и задыхался. Я наконец глотнул воздуха и выдавил:
– За то, что я не ответил ему, когда ты в первый раз приказал.
– Не раз, а два, – поправил Никко. – И третьего не будет.
Я слабо кивнул и с трудом выдохнул. Что-то было неладно: Никко, конечно, на руку скор и вообще скотина, но никогда не бил меня за пререкания. Он чем-то всерьез озаботился.
Я моргнул и встряхнул головой. Башка раскалывалась, недосып никуда не делся, и соображал я туго.
– Это же Десять Путей, – повторил я, выгадывая время. Голос прозвучал тверже, чем я рассчитывал. Спасибо ахрами. – Дыра дырой, набитая мокрушниками и мелким паханьем. Они постоянно грызутся, иначе в люди не выбиться. Навел шороху, надул кого посерьезнее – глядишь, и приподнялся.
– Так и сейчас, – продолжил я. – Кто-то играет мышцой и смотрит, насколько ты прогнешься. А мы там не сильно в Тузах и первые в списке. Пошли туда пару Резунов, пусть покоцают местных; иного можно и замочить. Тамошний Клан мигом поймет, чем пахнет.
– Я уже послал, – огрызнулся Никко.
– Отлично, – сказал я.
– Они не вернулись.
– Да ну?
Никко отошел от меня и уселся за стол.
– Скажи ему, – велел он Шатуну.
– Мы послали туда троих Резунов, – сообщил тот. – Ни один не вернулся. Это было два дня назад. А вчера ночью мы отправили туда Рук – двоих. И еще четырех Резунов. Рука – один – приплелся сегодня утром. Покоцанный. Помер через час.
Я негромко присвистнул. Ну, с Резунами понятно. Хорошие боевики, но при желании найдутся не хуже. Другое дело – Руки. Это гвардия Круга. Его мускулы. Потеря двух Рук и четырех Резунов на паршивом кордоне была для Никко не просто дурным знаком – позором.
Теперь я понял Никко. Он должен был наказать виновного, и побыстрее. Иначе потеряет лицо. А то ему раз кровь пустили, два пустили – и вот чужое паханье кружит вокруг его делянки, примериваясь, куда бы тяпнуть. Псы недолго остаются вожаками, если позволяют щенкам задирать на них лапу.
– Я ничего об этом не слышал, – сказал я. – И это хорошо.
Они уставились на меня.
– Это означает, что наши сумели сохранить дело в тайне и у нас есть пространство для маневра.
– Плевать мне на «пространство», – проговорил Никко. – На улицах жалуются – значит, кто-то сболтнул.
И он мрачно покосился на Шатуна:
– А не должен был.
Шатун пожал плечами, и я вдруг понял. Шатуна назначили главным в Десяти Путях. Я чуть не расхохотался. Лучшего Туза для этой помойки не найти.
Никко взглянул на меня:
– А ты чего лыбишься?
Я что-то проблеял.
– Опаздываешь на два дня, пререкаешься, плетешь про вчерашний день, а теперь скалишься?
– Да я…
– Завали хлебало.
Я завалил.
Никко подчистил коркой подливку и отправил в рот.
– Короче, – прочавкал он и ткнул пальцем в Шатуна. – Козлы, которые это сделали, должны дорого поплатиться. Такого паскудства я не спущу никому. Донеси эту мысль до уродов из Десяти Путей.
Шатун прикинул.
– Как далеко мне зайти в этом деле?
– Как понадобится. Но… – Никко умолк, глотая, после чего договорил: – Я не хочу, чтобы ты сжег этот чертов кордон дотла. Понятно?
Шатун слегка расстроился, но послушно кивнул.
Я тоже. Никко был умен. Десять Путей – дыра, но гордая. Чужого начальства там не терпели – так, разрешали с краешку примоститься. Да к черту, туда не совалась даже городская стража. Если Шатун разойдется, против него восстанет большая часть тамошнего Круга.
– Добро, – сказал Никко. И отмахнул Шатуну: – Проваливай к дьяволу.
Тот слегка поклонился, ухмыльнулся мне и вышел. Поскольку Руки по-прежнему нависали, я понял намек и не двинулся с места.
Никко отпил чашку не знаю чего, состроил мину и отставил в сторону.
– И ты пойдешь.
Я подобрался:
– Что?
– В Десять Путей. Отправишься с ним.
Мать твою за ногу, этого я и боялся. Пять лет я угробил на то, чтобы выползти из этой помойной ямы. Это не было ни приятно, ни просто, и я поклялся не возвращаться. К тому же, будучи занят там, я не найду ни реликвию, ни Иокладию.
Я облизнул губы, лихорадочно соображая.
– Вряд ли я подхожу для этого дела. Я родом оттуда.
– Вот и отлично, ты знаешь кордон.
– Знал, – поправил я Никко. – Это было давно. А если кто-то и вспомнит, то, может, и побеседует, но с тем же успехом прирежет. Я уходил оттуда не по-хорошему.
– Вот и возьмешь с собой Резунов.
– Ты же знаешь, что я так не работаю, – сказал я и взялся за бородку. – Проклятье, Никко, ты совсем…
Никко щелкнул пальцами. Тяжелые лапы вдавили меня в сиденье, да чуть не насквозь. Я поморщился и снова стал молодцом, но никого этим не обманул.
Никко откинулся в кресле и стал изучать ногти.
– Дрот, мы опять разошлись во мнениях?
– Нет, – сказал я, – просто…
– Я спрашиваю: мы разошлись во мнениях?
Громилы надавили со всей дури, и что-то угрожающе затрещало. Может, стул, а скорее – хребет.
– Нет, – выдохнул я. – Нисколько!
– Хорошо. – Никко кивнул, и меня отпустили. – Выйдите.
Руки вышли из комнаты, притворив за собой дверь. Никко ждал, пока на лестнице стихнет их топот. Потом заговорил:
– Твое счастье, Дрот, что ты мне нравишься.
– Ага, повезло, – пробормотал я, потирая плечи. Вроде цел.
– Иди к черту, Дрот! – Никко ткнул пальцем туда, где недавно стояли Руки. – Мне следовало велеть им выбить из тебя дурь! Ты что о себе возомнил? Ты спорил со мной при них и при Шатуне! Болван!
Он вернулся в кресло и смерил меня гневным взглядом.
– Иногда мне кажется, что я тебе слишком много воли даю даже для Носа. Забываешься, Дрот.
– Поверь, я знаю свое место.
– Не нарывайся, Дрот. Только не сейчас.
Я поднял руки – сдаюсь.
– Все, я понял. Никаких возражений в присутствии нижестоящих.
Или вообще никаких, до поры. Эту простую мысль усвоил даже мой изнуренный мозг. Сейчас я должен подыграть и выгадать время.
– Так что от меня нужно в Десяти Путях?
– Я хочу разобраться, что за хрень там творится.
