– Ну все, Виктор Павлович, счастливо!.. – вздохнул заместитель посла, лично доведя Логинова до пограничной зоны.
– Спасибо! – кивнул Виктор, пожав руку дипломату. – А тебе, Владлен, особая благодарность!..
– Ну что вы, это ведь наша работа, – немного смущенно пробормотал второй секретарь в ответ на крепкое рукопожатие Виктора.
Впрочем, вслед направившемуся к стойке с пограничником Логинову оба дипломата смотрели с явным облегчением. С пограничником проблем не возникло, Логинов махнул рукой и направился к стойке таможенника.
– Надеюсь, в следующий раз с просьбой об оказании правовой помощи наши силовики пришлют кого-нибудь попроще, – сказал заместитель посла, нервно поправив очки.
– Да уж, – кивнул Владлен, – когда он вцепился в начальника департамента, я думал, живым тот не вырвется!
– «Вьетнамский синдром», – пожал плечами заместитель посла, продолжая следить за Логиновым. – Именно поэтому участников боевых действий никогда не назначают военными атташе… Будем надеяться, что он не сцепится с таможенником или с представителем карантинной службы, иначе второй раз нам его уже не вытащить…
– Вы опасаетесь провокации? – быстро спросил второй секретарь.
– В местном правительстве достаточно националистов, которым подобное будет только на руку, – чисто по-дипломатически ответил заместитель посла. – А этот полковник, судя по всему, повоевал столько, что контролировать себя совершенно не в состоянии. Так что будем ждать, пока рейс не взлетит…
35
Покинув салон фрау Розмари, старлей Корнюхин снова прошелся по антикварным лавочкам, а потом вроде как решил передохнуть и зашел в дорогую кофейню «Старая ратуша». Несмотря на название, кофейня была довольно современной. Туристы, любившие лубочную старину, ее не очень жаловали, а вот представители среднего класса посещали заведение охотно и даже часто назначали здесь полуофициальные встречи. Поэтому заполнялась «Ратуша» ближе к вечеру, днем посетителей было не так уж и много.
Корнюхин заказал капуччино. Лошадеподобные соглядатаи внутрь соваться не стали, просто поставили на другой стороне неширокой улочки свою «Вольво» и в унисон заработали нижними челюстями. Зал кофейни из машины сквозь высокие окна просматривался как на ладони.
Корнюхин медленно пил свой капуччино. Ему очень хотелось курить, но дурацкие евросоюзовские законы курить в кофейнях запрещали. Немного поерзав на стуле, Корнюхин посмотрел на крохотное пирожное на блюдечке и заглотил его целиком. Его вкуса он не почувствовал, впрочем, как и вкуса капуччино. Все забивал бурливший в крови старлея адреналин…
Сделав последний глоток, Корнюхин аккуратно промокнул губы салфеткой. Подгадал он практически секунда в секунду. Час «Х» наступил. Почему было выбрано именно это время, Корнюхин не знал. И не пытался угадать. Прав был Горовец: меньше знаешь, больше шансов не расколоться на допросе.
Скомкав салфетку, Корнюхин посмотрел за окно. Соглядатаи, словно два дауна, в замедленном темпе двигали челюстями. И старлей решил, что обведет их вокруг пальца без проблем. Рассчитался он сразу, поэтому спокойно поднялся и направился к туалету. Мужчин там быть не должно, поэтому никаких осложнений не предвиделось.
Уже в углу старлей незаметно оглянулся. На улице все было по-прежнему. И из числа посетителей тоже никто на его маневр не отреагировал. Корнюхин повернул, нырнул за перегородку и вскоре оказался в туалете. Ему нужна была правая кабинка, та, что располагалась ближе к окну.
Корнюхин нырнул в нее и закрылся. Закладка располагалась в смывном бачке. Сперва старлей осторожно снял крышку, потом прислушался. За дверью туалета все было тихо. Корнюхин спустил воду и тут же склонился над внутренностями бачка. То, что ему нужно было забрать, напоминало большую плоскую батарейку. Эта самая батарейка была засунута в щель пластмассовой тяги. Не получи Корнюхин подробного инструктажа от Горовца, он бы наверняка принял эту штуку за деталь смывного механизма…
Не без труда вытащив батарейку, старлей сунул ее в маленький карман брюк, после чего быстро поставил крышку на место. Вот в этом-то и заключалось все его задание, которому Горовец придавал такое значение. Корнюхин все проделал без сучка без задоринки.
С чувством выполненного долга он покинул кабинку и тщательно вымыл руки. Потом старлей вытер их насухо, одернул пиджак и вышел из туалета. Кафе он покинул в том состоянии, о котором говорят: душа поет.
Душа Корнюхина пела по дороге к салону фрау Розмари. В самом салоне, пока он несколько минут ожидал цветы, она пела тоже. Но лишь только Корнюхин вышел на улицу с гортензиями, как душа его разом умолкла. Он увидел тех самых типов, из «Вольво». И еще двоих, похожих на первых, словно родные братья.
Вид соглядатаев Корнюхину очень не понравился. Теперь они уже не напоминали даунов. Наоборот, соглядатаи напоминали жестких и решительных типов, задумавших что-то очень нехорошее.
И Корнюхин вдруг понял, что недооценил этих типов. Они оказались очень проницательными. А он где-то прокололся: то ли выдал себя походкой, то ли резкой сменой темпоритма.
Но теперь посыпать голову пеплом было поздно. Корнюхин решил, что живым он не дастся. Взяв цветы в левую руку, а правую держа наготове, старлей направился к своей машине. Соглядатаи двинулись, держа его в «коробочке», но не делая попыток слишком сократить дистанцию.
У Корнюхина был шанс попытаться позвонить Горовцу, но он почувствовал, что делать этого не стоит. Дозвониться ему наверняка не дадут, а так… А так Корнюхин спокойно дошел до машины, и ему позволили в нее сесть.
Дрожащими пальцами старлей нащупал в кармане таблетку, она была на месте. После этого он начал совать ключ в замок зажигания, но уронил связку. Поднял ее с пола Корнюхин очень быстро. Но за эти доли секунды декорации вокруг машины очень сильно изменились. Улица была та же, но в окрестностях стало как-то подозрительно людно. Настолько, что Корнюхин понял: надо срочно уезжать.
Он быстро завел мотор и воткнул передачу. И тут же сзади откуда-то появился высокий микроавтобус «Ивеко». Корнюхин притормозил, чтобы пропустить его, но «Ивеко» остановился. Его водитель знаком показал старлею: давай, мол, не чешись, выезжай, я хочу встать на твое место. Корнюхин благодарно кивнул и сдал назад.
И тут вдруг улица словно взорвалась. Корпус машины слегка вздрогнул, сзади мелькнуло что-то яркое, и тут же заорали человек десять одновременно. В этом хоре особо выделялся отчаянный женский вопль:
