На самом деле, жуки-бомбардиры редко участвовали в войнах, ведущихся городом пауков. Одарив их очень прочной броней, способной выдержать удар практически любого оружия, природа зато лишила их оружия наступательного. Привыкшие питаться травой, они не имели ни мощных хелицер, ни, шипов на лапах, ни яда. И даже мощное химическое оружие, спрятанное в брюшке, действовало с одинаковой яростью и на своих и на чужих, лишая смысла его применение на поле боя. Удачно проведенная самостоятельная атака наверняка станет легендарной в их небольшом квартале.
Тем временем братья собрали трупы, брезгливо побросав их в шахты лифта.
Дверь каждой из таких шахт оказалась оборудована интересным устройством: наклонным в сторону входа щитом, поверх которого лежал все тот же гравий. От падения камни удерживала другая плетенка, легко откидывающаяся вниз.
— Да, — признал северянин, — если выше этажами есть еще хоть пара таких ловушек, то шахты совершенно непроходимы. Падая вниз, валуны снесут все.
В остальном второй этаж ничем не отличался от нижнего: обширный и совершенно пустой холл, пол которого во множестве усыпан старыми хитиновыми панцирями.
— Ты ничего не видишь, шериф? — поинтересовался Найл.
— Нет, ничего, — покачал головой северянин.
— Если это небольшое дикое племя, воины которого охотятся в этих угодьях, то где их женщины, дети, старики? Это ведь не армейский разъезд, в котором нет никого, кроме мужчин!
— Точно, — кивнул воин. — Стойбище должно быть где-то рядом.
Он бегом помчался к лестнице, жестом позвав за собой остальных, а Найл опять неторопливо побрел следом в сопровождении Нефтис.
Выше этажом лестница выходила в помещение с высокими — чуть не втрое выше, чем во входном холле — потолками, но довольно узкое. У оконной стены замерли трое смертоносцев, удерживая парализующей волей паренька на площадке под потолком. Там, почти на девятиметровой высоте, зачем-то был сделан лифтовый проем, огороженный широким карнизом. Разумеется, там же стояла и ловушка с гравием. Карауливший ее малолетний двуногий сейчас судорожно подергивался с двумя валунами в руках, не в силах разжать пальцы.
— В кого-нибудь попал? — поинтересовался правитель.
— Нет, Посланник, — ответил кто-то из пауков. — Промахнулся.
— Снимите его оттуда, — разрешил Найл, а сам, повернувшись спиной к устремившемуся вверх по отвесной опоре восьмилапому, стал рассматривать перегораживающую помещение тонкой пластиковой стеной с шестью широкими дверьми, створок на которых, естественно, не сохранилось. Рядом с крайней из них висел поблескивающий золотом прямоугольник. Правитель подошел ближе, стер рукой пыль с плиты, которую можно было бы счесть мраморной, если бы только буквы из желтого метала не поблескивали в толще камня на глубине нескольких сантиметров:
«Этот конференц-зал был подарен ассоциации Макрофармакологии великим композитором Алиеску Олдц».
Да, ничего не скажешь, Алиеску Олдц удалось сохранить свое имя в веках. Интересно только, мужчина это был, или женщина? Что писал? Песни, симфонии, рекламные треки? В знаниях, вкаченных Найлу в память Белой Башней, такой фамилии не присутствует вовсе.
Посланник Богини покачал головой и шагнул в зал. Здесь, под выкрошившимся потолком, шел ряд барельефов в виде человеческих профилей, возвышающихся над приспущенными знаменами. В первый миг Найлу даже показалась, что это головы, насажанные на копья, но он быстро сообразил, что оружие с такими большими флажками совершенно небоеспособно.
Чуть ниже шел ряд с яркими алыми, зелеными, синими завитками сложных органических молекул, а под ними висели человеческие черепа — уже настоящие. Возможно, головы врагов, возможно — останки всеми почитаемых предков. На полу стояло полтора десятка сложенных из пластиковых столешниц небольших домиков — или, скорее, шалашей, между которыми валялось три безжизненных тела. А на небольшом возвышении в углу темнело большое застарелое пятно от кострища, над которым возвышался железный лабораторный стол с характерными полочками, стоечками и пазами для пробирок. Правда, Найл тут же заподозрил, что использовали его не для научных исследований, а в качестве одной очень большой сковороды.
— Это их стойбище, мой господин, — подошел с докладом северянин. — Где-то два десятка баб и чуть больше детей. Они забились в ту дверь и заперлись.
Шериф указал на проем, в котором вместо дверей использовались две сколоченные рядом столешницы.
В противоположной от главного входа стене имелось всего три двери. Туземцы спрятались за угловой — той, что выводила на сцену. Братья по плоти с разбега бились туда плечами, но хитрые дикари наверняка чем-то подперли столешницы изнутри.
— Нефтис, — оглянулся на телохранительницу Найл. — Пройдись по этим хибаркам и собери посуду, какая там есть, и еду, если найдешь. А то мы с кораблей налегке ушли, а с поисками Семени, похоже, за день явно не управиться.
Сам он заглянул сперва в угловую дверь, но ничего интересного не нашел: два маленьких, помещения одно следом за другим. Здесь, в богато обставленных комнатах, явно обитали или вожди, или вождь со своими приближенными. На полу лежало несколько хитиновых кирас, украшенных неумелой, но любовно выполненной резьбой, россыпь костяных наконечников, накладки для рукоятей, сплетенные из женского волоса юбочки, на которых, благодаря умелому смешению черных и русых прядей получился крупный орнамент из ромбов и треугольников; глубокие костяные чаши на такой же резной подставке. Чаши, кстати, из человеческих черепов.
Нет, Найл не был склонен на основании таких находок считать туземцев каннибалами или поклонниками темных сил: ведь людям, если они хотят выжить рядом с более сильными и умными существами, остро необходимо оружие; для повседневной жизни им тоже нужна посуда, инструменты. Как поступать, когда вокруг нет ничего, годного для обработки? А черепа настолько легко превращаются в кубки, а ребра так хорошо насаживаются на древко…
Даже постель в угловой комнате была сделана из хитина, измельченного до состояния мелкого песка. Наверное люди старались, перемалывая панцири, не потому что здешний правитель остро ненавидит пауков, а просто потому что вокруг нет ни сена, ни перьев, ни поролона.
Зато вид из окна открывался великолепный! Снаружи по-прежнему продолжался дождь. Прямо под ногами текли бурные потоки воды, вымывая всю грязь, пыль, гниющие останки или выбравших неудачное место для логова насекомых. Наверное, Назии сейчас нелегко удержать корабли в виду города! А здесь, в считанных метрах над бушующей рекой и в сантиметрах от дующих ветров и дождевых струй сухо и тепло… До тех пор, пока выдерживает фундамент и полые опорные колонны.
Найл покачал головой, удивляясь тому, что люди выбрали столь неудачное место для строительства поселения, но вскоре сообразил, что выше по течению наверняка стояла плотина, которая защищала мегаполис и от наводнений, и от засухи. Беды начались с того года, когда обеспечивающая природный баланс запруда вышла из строя.
