Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Живет в гордом одиночестве. Сыновья выросли. Оба женились на турчанках, переехали жить в Германию. Звали, зовут к себе – отказывается уезжать. «Мне одной комфортнее. Не в том уже я возрасте, чтобы с кем-то уживаться… Сказала мальчикам, чтобы похоронили меня в Рустави. Умереть хочу здесь, а упокоиться в родной земле. Рядом с Отари. Но я отходить в мир иной не тороплюсь. Бог меня любит. Пообещал, что проживу еще десяток лет. У нас с ним приятельский договор… К тому же, скажу по секрету, Бог неравнодушен к блондинкам». Громко хохочет, промакивает выступившие слезы желтой салфеткой, другой рукой теребит мордочку ленивого кота Франсуа. Типичный грузинский юмор – колкий, но добродушный…
…Ирма, 66 лет. Моя соседка по лестничной площадке. Живет в однокомнатной квартире с двумя упитанными котами. Живет воспоминаниями, а не настоящим. «Я прошлого не боюсь. Подружилась с ним еще в первые дни климакса. Поздновато, конечно, – но таким эмоциональным людям, как я, вообще сложно настроиться на волну времени. Сейчас Прошлое почти ежедневно захаживает ко мне в гости: перекидываемся картами, пьем мое любимое вино из Алазанской долины, листаем книгу воспоминаний… Я горжусь и поражениями, и – потом – победами». Ирму нельзя назвать красивой. Нос орлиным клювом, тонкие губы, большой лоб. Зато какой у нее взгляд! В нем столько любви, что ее с лихвой хватило бы всем жителям земли… «Мама ругала меня за наивность. Говорила, что человек должен быть немного эгоистичным, капельку циничным, в меру доверчивым. А в моем характере, кроме доверчивости, ничего и не было. Верила абсолютно всем. Даже одноклассникам, которые рассказывали мне, 14-летней дылде, страшилки про руку из черного пианино. Помню, наслушавшись подобной чуши, ночами спать не могла… Я родилась на рассвете. Если верить египтянам, дети солнца больше отдают, чем берут. Так и есть. Жила, живу болью чужих сердец».
Находила спасение в книгах. «Когда-то мечтала открыть типографию под названием „Счастье“. Печатать книги по низким ценам. Лично выбирать бумагу, следить за качеством переплета, вдыхать первый запах нового издания. Книги дарят людям счастье, становятся укрытием от реальности. Книги – лучшие друзья большинства женщин, а не бриллианты. Когда нам недостает любви, мы беремся за любовный роман. Когда хотим забыться, погружаемся в увлекательный детектив… Типографию так и не открыла, не получилось. Муж, дети, заботы. Сейчас для этого уже нет ни сил, ни „бумажек“. Мальчики, Бог им в помощь, обеспечивают меня, ну а просить у них деньги на такое я не стану…»
…Встречая нас в подъезде, обязательно зазывает в гости. Угощает отменным хачапури, сливовым ткемали, непременно вином. «Вы такая гармоничная пара. Смотрю на вас, вспоминаю и свою молодость. Свидания с Отари, нашу первую близость в винном погребе, прогулки вдоль Куры. Тогда времена были другие. Менталитет значил больше, чем любовь. Важно было, с кем встречаешься, из какой семьи твой суженый. Строго чтились традиции. Сейчас-то любовь получила свободу… Не бойтесь любить! Любовь побеждает и будет побеждать. Главное в борьбе друг за друга – верить друг в друга…» Ирма заваривает горький-горький кофе. По-грузински. Нарезает «вагончиками» чурчхелу с сахарным налетом, складывает в вазочку перед нами. «Родные мои, всегда найдутся люди или обстоятельства против любви. Бывает, кажется, время замерло, дороги вперед нет. Тогда надо закрыть глаза и шагнуть, не думая, куда и для чего. Если любовь сильная, волны обязательно вынесут к берегу…» Ирма закуривает трубку, выдыхая дым строго вверх. В нем читается наша с Мирумир одна на двоих мысль. «Обязательно победим».
19
… В восьмой день мая на улицах Стамбула женщин значительно больше, чем мужчин. Они лучезарно улыбаются, смущаются под пристальными взглядами, но, конечно, гордятся. Своей природой. Сегодня Турция празднует День матерей. Сидим с Мирумир в кафе на крыше одного из отелей Таксима. За столиками вокруг женщины в компании мужчин: мужей, сыновей, племянников. Через два часа еду к маме поздравлять. Любимая съездить со мной отказалась.
«Пока рано». Я не настаиваю. В любви нельзя душить свободу…
Она помешивает затейливо скрученной трубочкой гранатовой сок в стакане из розового стекла. Подперев рукой подбородок, разглядывает билборд «Sex amp; the city: the movie» на соседнем здании. Икона стиля Кэрри и вершина харизмы Биг улыбаются друг другу с красочной афиши. Мирумир ждет не дождется премьеры: «Хочется быстрее окунуться в этот мир неупущенных безграничных возможностей…» Ветер с Босфора заигрывает с ее выбившейся прядью. Она собирает волосы за ухо, но через секунду непослушная прядка снова падает на лицо.
Признается, что безумно хочет позвонить матери, поздравить. Хоть та и не турчанка, и недолюбливает Восток. Позвонить со словами: «Я люблю тебя»… Сомневается: «Нет, лучше не надо…» Она могла бы выплеснуть внутренний порыв на волю, развеять его на соленом ветру, но боится отдать мечту в руки поступку. «Хочу остаться в сказке: побыть еще немного здесь, не думая о том, кто и где меня ждет. А звонок маме стал бы погружением в реальность – в отчужденную реальность…» Мирумир знает, что туда нужно возвращаться, рано или поздно, но растягивает время. «Вдохни в меня сил, чтобы там я сумела отстоять необходимость возвращения сюда».
Обида на мать по-прежнему живет в ней. Только с годами меняет оттенки – светлеет. Мирумир уже не играет роль послушной девочки. «В наших отношениях нет лицемерия. Искренни и я, и она. Нет, это не терпимость – просто-напросто мы отказались друг от друга, оставаясь на одной сцене, в одной пьесе. Но у нас честные отношения, без игры в „дочки-матери“ напоказ… Мы – люди разных жизненных платформ, хотя и связаны свыше. Такое бывает, Светусвет. Она считает, что я живу не так, как должна жить. Я считаю, что она ждет от меня того, чего не стоит ждать. Думала, что не смогу простить маме определенных поступков. Однако время многое смягчает».
Вертит мобильный в руках. Пальцы дрожат на кнопках. Не решается. «Я могу злиться, возмущаться, но стоит мне услышать мамин голос… и я готова ей все простить. Готова обнять ее крепко-крепко! Но она смыкает руки на груди, не подпуская меня к себе. Между нами – невидимое стекло разочарований. Говорит: „Я вырастила слюнтяйку, а не дочь“… Она выполняет „материнский долг“: перечисляет деньги мне на карточку, посылает ко мне домработниц, через бабушку передает подарки. Я для нее дочь согласно бумагам, а не частичка души».
Мирумир распускает волосы, закидывает заколку в сумку. «Как бы я ни говорила, что отношения с мамой меня мало волнуют, а все равно переживаю. И чем старше становлюсь, тем больше тоскую по ней. Не по ней даже, точнее, а по мной же созданному образу матери. В реальности его нет. Я нарисовала маму, о которой мечтала с детства. Маму, которая не ударит по коленке с криком: „Не мотыляй ногами!“ Маму, которая не заберет из детского сада с двухчасовым опозданием. Маму, которая не будет унижать родную дочь, сравнивая с дочерью соседки. Я ее не считаю виноватой в чем-либо, но, видимо, во мне еще живет та недолюбленная девчушка. Грусть из детства возвращается… Когда-нибудь у меня будет дочь. И я непременно исправлю ошибки мамы. Быть может, моя девочка будет обделена в дорогих игрушках, но она никогда не будет обделена любовью. Никогда…»
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
