Трубка взорвалась матерным лаем, за который, собственно, Петра Сергеевича и прозвали Пёсичем. Селезнев даже слегка отвел трубку от уха — было полное впечатление, что из нее сейчас брызнет слюна.
— Я поеду в любом случае, — сказал он, когда лай затих. — Можете увольнять, мне безразлично. Если с девушкой что-нибудь случится, я все равно проведу остаток жизни в дурдоме.
«Что ж, убедительно. Я ведь сам почти верю тому, что говорю», — снова удивился себе Селезнев.
Новая матерная тирада была покороче, и в тоне начальника проскользнула нотка сочувствия. Было ясно, что Пёсич смирился. Правда, он все же попытался отговорить подопечного, посулив, что лично свяжется с питерскими коллегами и попросит их уделить особое внимание этому исчезновению, но Селезнев остался тверд:
— Нет. Вы сами знаете, это мало что изменит. Никто не станет рыть носом землю, разыскивая чужую невесту.
Снова ругнувшись, Кузьмин сменил гнев на милость:
— Ладно, записывай телефоны. Полковник Сухотин Игорь Тарасович. Мой старый знакомый, когда-то вместе работали, теперь такой же, как я, начальник отдела. Я позвоню ему, попрошу оказать тебе содействие. Но много людей он не даст, не рассчитывай. — Продиктовав служебный и домашний телефонные номера, Пёсич выпустил прощальный матерок и, не дожидаясь благодарности подчиненного, дал отбой.
Не вешая трубку, Селезнев надавил на кнопку и набрал Варькин номер просто на всякий случай. После третьего гудка включился автоответчик: «Привет, это Варвара. До пятницы я в Питере. Если вы уверены, что не ошиблись номером, можете сказать пару слов — после сигнала, разумеется».
Селезнев назвался, сообщил о звонке обеспокоенной Сандры и попросил Варвару в случае возвращения подать о себе весточку, после чего бросил трубку на рычаги, быстро оделся, сложил в портфель самое необходимое и отыскал блокнот, в который два месяца назад записывал координаты фигурантов по делу Подкопаева — делу, которое свело его с Варькой. Среди фигурантов числились ее друзья. Они-то и нужны были сейчас Селезневу.
Существовала небольшая вероятность, что ключ к исчезновению Варвары нужно искать здесь, в Москве. И если это так, то ее друзьям наверняка что-нибудь известно. Кроме того, Селезнев знал: когда угрожает опасность, Варвара обращается не к кому-нибудь, а именно к ним — Марку, Андрею-Прошке, Генриху или Леше. Да, несомненно, это так. Сандру она постаралась бы не впутывать.
Найдя список, он вдруг замер в нерешительности. Варькины друзья, особенно Марк и Прошка, со всей определенностью дали ему почувствовать свою неприязнь. Захотят ли они с ним откровенничать? Конечно, если поймут, что дело серьезно, отмалчиваться не станут, но Селезневу очень не хотелось делиться с ними опасениями. Во-первых, тревога может оказаться ложной, и тогда к нему намертво прилипнет ярлык паникера, а во-вторых, эта компания ненамного уступает по взбалмошности самой Варваре. Сгоряча они вполне способны наломать дров.
Но уезжать, не поговорив с ними, нельзя. Вдруг у них есть информация, которая выведет на нужный след? Вздохнув, Селезнев набрал номер Марка. Он предпочел бы поговорить с Генрихом, настроенном к нему более дружелюбно, но у того не было телефона.
Разговор вышел коротким и неинформативным. Марк холодно сообщил, что после отъезда в Питер Варвара не звонила и, насколько ему известно, ничего необычного с ней в последнее время не происходило. Селезнев попрощался и повесил трубку, не дожидаясь, пока его собеседник преодолеет очевидное нежелание поддерживать разговор и задаст естественный вопрос: «А в чем, собственно, дело?»
Прошки дома не оказалось. Настороженный старушечий голос продребезжал, что Андрюшеньки дома нет и сегодня не будет. Селезнев уже собирался извиниться и повесить трубку, но вспомнил, что обе старушки — Прошкины соседки по квартире — прекрасно знают Варвару, и спросил, не звонила ли она в последние дни.
Любопытство старушки явно превосходило Марково. Даже не подумав ответить на вопрос, она вцепилась в Селезнева мертвой хваткой:
— А что случилось-то? Как, вы сказали, вас зовут? Вы давно знакомы с Андрюшей? А Варвара вам кем приходится?
Селезнев с трудом остановил поток вопросов, наврал, будто с Андреем и Варварой его связывает деловое знакомство, а Варвара срочно нужна ему по делу, после чего вытянул-таки из старухи чистосердечное признание: о местонахождении Варвары ей ничего не известно, и, по крайней мере сегодня, междугородних звонков не было.
Не питая особой надежды, Селезнев позвонил Леше, но тут его ждал сюрприз. За те два раза, что они встречались, Леша едва ли выдавил из себя десяток слов, сейчас же его точно подменили. Разговаривал он вполне свободно и даже приветливо, на вопросы отвечал подробно и наконец сам проявил любопытство.
В последний раз он видел Варвару в субботу. В пятницу вечером друзья по обыкновению собрались у нее на бридж и просидели почти до утра. Нет, ни о новых знакомствах, ни о подозрительных происшествиях она не рассказывала. Да, он не исключает, что у нее могли быть неприятности: разговаривала она мало и, пожалуй, резковато. Впрочем, незадолго до пятницы у них с Марком и Прошкой вышла ссора и, вполне возможно, Варвара на них все еще дулась. Нет, о своем намерении ехать в Питер заранее не объявляла. Лично он, Леша, узнал о ее отъезде из обращения, оставленного на автоответчике, но тут ничего экстраординарного нет. Время от времени она срывается с места совершенно неожиданно и сообщает об этом постфактум. Из Питера не звонила и ничего ни через кого не передавала. А в чем, собственно, дело?
Селезнев попытался ответить уклончиво, но не тут-то было. Леша упорно не замечал его стремления скомкать разговор. Он задавал убийственно ясные уточняющие вопросы, на которые просто невозможно было отвечать неоднозначно.
Есть основания считать, что у Варвары неприятности? Она звонила в его, Селезнева, отсутствие? Звонил кто-нибудь другой по ее просьбе? Не по ее просьбе? Из Питера? Официальное лицо? Знакомый?
В конце концов Селезнев выложил Леше все, не сказал только, что собирается в Питер сам — не хотел показывать, насколько он обеспокоен. Леша и без того не на шутку возбудился.
— Если Варвара вдруг как-нибудь даст о себе знать, не могли бы вы перезвонить Сандре? — попросил Селезнев напоследок. — А я, если позволите, буду позванивать вам. В ближайшие дни у меня много работы и, возможно, со мной сложно будет связаться.
Леша заверил, что выполнит просьбу, и великодушно разрешил звонить в любое время. Простились они почти по-приятельски.
«Что это с ним случилось? — думал Селезнев, надевая куртку и сапоги. Отчего такая перемена? Правда, Варька всегда уверяла, будто Леша ничего против меня не имеет, — дескать, он просто стесняется малознакомых людей. Но ведь наше знакомство с тех пор не стало короче. Может, общение по телефону дается ему легче, чем непосредственное?»
Так или иначе, разговор с Лешей поднял Селезневу настроение. Хотя он уверял себя и Варвару, будто холодность ее друзей его нисколько не задевает, на самом деле это было, конечно же, не правдой.
