— Очередной «Великий договор»… — блеснул Павел всплывшим откуда-то из глубин памяти термином.
— Что-то вроде.
— Ясно… — в который раз повторил Павел.
Ему и в самом деле стало почти все ясно. Как это оказывается просто: надо лишь указать противника, обозначить цель противостояния, и любое самое фантастическое окружение становится не более чем новыми декорациями при решении старых, как мир, вопросов — кто прав и у кого больше прав. Просто отстаивать свою правоту теперь придется не перед бандой арабских наемников в заросших «зеленкой» горах, а в бою с гипербореем или ящером на московских улицах.
— Вот и отлично, — резюмировал шеф. — Тогда с завтрашнего дня за работу. А пока — обмозгуй, привыкни к терминологии. Вопросы накопи.
— Только… — Филиппыч кашлянул, — домой ему теперь нельзя, мы же там прибираться не стали. Опера, наверное, все опечатали…
— Ну-ну, — протянул шеф. — Вот это ты можешь… Кстати, познакомься, Головин: Семен Филиппович Пронин. Твой непосредственный начальник и напарник. А также, надеюсь, старший товарищ, который уже рвется проявлять заботу.
— Так ведь квартирка у нас свободна пока. Да и тачка теперь зря пропадает… — непосредственный начальник отвел глаза.
— Ладно, — снизошел шеф. — Дай ему ключи, пусть едет. В гостиницу пока, а там посмотрим.
Перед Павлом легли на стол, несомненно, приготовленные заранее ключи от шрамовского «Лендкрузера». Возражения сформировались помимо его воли:
— Паленые же колеса!
— Ну и что? Завтра номера перебьем, будешь кататься за милую душу.
Павел послушно взял ключи. Неизвестно, чего в этом жесте было больше доверия к новому руководству или желания обладать хорошей машиной?
— Разрешите идти?
— Давай, давай… — Филиппыч поднялся. — Покажу тебе гостиницу. Заодно меня до метро подбросишь.
«Молодежная» оказалась не самой плохой гостиницей в городе, а снятый заранее номер — не самым дешевым. Однако оценить эту роскошь Павел не сумел. Перенасыщенный событиями день не оставил желания решать на ночь глядя проблемы взаимоотношения миров. Единственное, что страдалец сумел сделать, это добрести до кровати и кое-как раздеться.
А утром…
— Да! — крикнул Павел в ответ на требовательный стук в дверь. И только потом сообразил, где находится. Он успел нашарить на тумбочке снова возвращенный ему пистолет и натянуть штаны, когда входная дверь хлопнула и в коридоре раздались шаги.
— Ага, — сообщил Филиппыч, появляясь на пороге спальни. — Дрыхнет. Хорошо хоть один.
— А с кем надо? — уточнил Павел, ставя оружие на предохранитель. И запоздало возмутился: — Стучаться надо, могли и пулю схлопотать!
— А я что делал? — удивился Пронин. — Собирайся. Поехали.
— Куда?
— По дороге скажу. Давай ключи, я в машине подожду.
Натянуть свитер и куртку, предварительно повозив по зубам найденной в ванной щеткой, было делом четырех минут. Филиппыч действительно ждал на улице у машины, которая вчера неожиданно досталась Павлу.
— Держи документы и номера на тачку, — сказал он, подавая новому хозяину пакет. — На твое имя. Поехали, поехали, потом прикрутишь.
— Откуда такая щедрость? — Павел выключил сигнализацию и уселся за руль.
— От верблюда. Деньги — это единственное, в чем нас не стесняют. Ты еще про свою зарплату не знаешь.
— Да? — Последние слова живо заинтересовали Павла. — А какая у меня зарплата?
— Пять тысяч — для стажера нормально. И не спрашивай «Чего?» — не в игрушки играем.
Павел сглотнул и повернул ключ. Стажер, значит… Сколько же получает штатный сотрудник? Ну что ж, наглеть, так наглеть…
— Остальное когда выдадут?
— Что остальное?
— Ну, эти ваши… Спецсредства?
— Ишь, какой! — Филиппыч хмыкнул. — А «макаров» уже не годится?
— Я вчера посмотрел, на что способен этот «макаров», — Павел принялся выруливать со стоянки у гостиницы. — И как пули от вас отскакивают.
— Ну, это не всегда, — философски заметил Пронин. — А спецсредства… Я и сам-то их вижу раз в год по обещанию. За этим ассамблейщики строго следят. Денег — пожалуйста, сколько угодно. Такого добра у них куры не клюют. А простенький лучемет или хотя бы «наушник» — хрен допросишься. Заявка за неделю за подписями куратора и трех наблюдателей по одному от каждой расы. Да и то во временное пользование.
— Ясно. Значит, защитное поле вчера у шефа…
— Защитное поле? А-а, «колпачок»! Он его после операции «сдал в костюмерную». И он, между прочим, тебе не «шеф», а Сергей Анатольевич Потапов.
— Ясно, — повторил Павел. И, сообразив, что почти вырулил на Дмитровское шоссе, спохватился: — Куда едем-то?
— Все правильно, на фабрику едем. Только в зеркальце поглядывай, а то мало ли…
— Что мало ли?
— Береженого бог бережет. Мы с Анатоличем вчера теорией увлеклись, а до сути-то не дошли. Дело вот какое, Паша. Кто-то копает под земное представительство Ассамблеи. Не то чтобы по-крупному, атака оценивается седьмым уровнем опасности. Но настойчиво, раньше такого не случалось. Между собой грызлись, мелких конкурентов давили, пиратские набеги пресекали. Но вот чтобы так, под саму Ассамблею — никто не осмеливался. Против большой четверки не попрешь.
Павел притормозил в конце пробки перед развязкой с улицей Руставели и вопросительно посмотрел на Пронина.
— Этот «подкоп» нас тревожит, — признался тот. — Действуют ребята уж больно по-нашему, через продажных судей и братву. Значит, либо на Земле они давно, а мы об этом до сих пор ничего не знаем, либо кто-то им тут у нас хорошо подсказывает… Ты в зеркало глядишь?
— Гляжу.
— И что?
— Да ничего. Та «семерка» за три машины от нас — фабричная?
Начальник оглянулся.
— Точно. Раз-згильдяи! Сказано ж было…
Он смолк, а Павел снова усмехнулся. Если это проверка, то очень неуклюжая.
— Поворачивай здесь, — спохватился Филиппыч, — через другую проходную зайдем — ближе. Потом получишь пропуск — будешь на территорию въезжать.
— А вы что же без машины, Семен Филиппович?
— Я водить не умею. И давай-ка лучше на «ты» и без отчества…
На проходной Пронин буркнул: «Это со мной», и рядовой вохровец, пожав плечами, промолчал. Миновав турникет, Павел получил возможность осмотреть территорию своих вчерашних подвигов спокойно и при дневном свете. Справа — тот самый четырехэтажный корпус, который теперь станет для него «офисом». Слева — недавно, но плохо выкрашенные ангары, судя по всему, пустые. Чуть дальше — что-то вроде котельной, от которой тянется короткий кирпичный дымоход к здоровенной, в десять обхватов, трубе. Той самой?
