— Что… произошло? — пробормотал он. — Ты его убил?
В первое мгновение Андрей просто не был в состоянии осмыслить то, что видит. Фредерик жив. Он лежал весь в крови, одежда на нем была разодрана, — видимо, он был сильно ранен, но жив!
Отчаяние Андрея уступило место глубокому облегчению.
— Не двигайся! — сказал он поспешно. — Бога ради, не двигайся! Лежи спокойно!
Он опустился возле Фредерика на колени и придержал мальчика за плечи, когда тот сделал попытку приподняться.
— Ты убил его? — В голосе Фредерика звучала укоризна.
Возможно, то, что уловил Андрей, объяснялось прямым прикосновением к смерти.
— Нет, — он покачал головой, — но теперь это не имеет значения, и ты должен…
Андрей оборвал себя на полуслове. Он пытался осторожно ощупать мальчика, чтобы понять, насколько глубока его рана. Грудь Фредерика была в крови, но тело осталось невредимым.
— Ты… не ранен? — спросил Деляну растерянно.
Фредерик приподнялся — на этот раз Андрей не мешал ему, — осмотрел себя и то ли пожал плечами, то ли помотал головой.
— Нет, — сказал он неуверенно. Это прозвучало скорее как вопрос, а не как утверждение.
Андрей с изумлением смотрел на него. Он не видел точно, как меч поразил Фредерика. Может быть, ему просто повезло и клинок убийцы только порвал одежду, не повредив кожу, а кровь принадлежит убитому, который упал сверху. Или, возможно, от испуга он перепутал, как все происходило. Он не должен так смотреть на Фредерика. Это дело случая, невероятного случая, и больше ничего.
Чтобы подавить собственное замешательство, Деляну заставил себя рассмеяться и преувеличенно бодро вскочил.
— У тебя болит что-нибудь? — спросил он.
— Нет.
На этот раз Фредерик ответил твердо. Он тяжело перевернулся, встав на четвереньки, и подчеркнуто медленно поднялся. Андрей очень внимательно следил за ним, готовый при малейших признаках слабости поддержать его.
Этого не понадобилось. Фредерик действительно не был ранен, и это выглядело настоящим чудом. Вероятно, судьба таким образом решила отплатить ему за недавние ужасы.
Мальчик неуверенно повернулся к Андрею, затем перевел взгляд с него на убитого воина. Он довольно долго рассматривал мертвое тело, потом размахнулся и пнул его так, что оно перевернулось на бок.
Андрей инстинктивно хотел воспрепятствовать такому его действию, но передумал и мягко положил руку ему на плечо.
Фредерик смахнул ее и собрался еще раз ударить мертвеца, но остановился. На его лице отразились противоречивые чувства, причем сильнее других были страх и беспомощность.
— Зачем ты это сделал? — спросил Андрей тихо.
Фредерик упрямо молчал.
— Потому, что он хотел тебя убить? Или потому, что он из тех, кто напал на Борсу?
Фредерик прищурился:
— Разве не ты убил его?
— Это совсем другое, — возразил Андрей.
Он видел смятение, которое вызвали в мальчике его слова, и внезапно понял, как важен для Фредерика этот момент. От того, что он сейчас скажет, возможно, будет зависеть жизнь мальчика.
— Почему другое? Потому, что ты воин, а я ребенок?
— Потому, что он хотел убить тебя, — ответил Деляну. — Я оборвал одну жизнь, но спас другую.
— И кто дал тебе это право?
Андрей почувствовал беспомощность. Михаил многому научил его, но к ситуации вроде этой не готовил.
— Не знаю, — признался он, помолчав. — Видимо, нет такой причины, которая позволяет оборвать чью-то жизнь. Но если я снова окажусь перед подобным выбором, я поступлю так же.
— Но ты же пощадил золотого рыцаря? — сердито спросил Фредерик.
Его враждебность была не чем иным, как упрямством, детским гневом и — в первую очередь — страхом. Мальчик просто сорвал их на том, кто в этот момент находился рядом. Его слова не должны были ранить Андрея, но произошло прямо противоположное, и в первый момент ему нечего было возразить.
— Я не знаю, кто кого пощадил. Но мы еще увидимся с ним, не волнуйся. — И, резко повернувшись, добавил: — Пойдем, у нас есть пленник. Я уверен, он может рассказать много интересного.
Третий нападавший попытался доползти до леса, но силы покинули его на полдороге. Он лежал в траве и жалобно стонал. Когда Андрей и Фредерик подошли к нему, он закрыл лицо руками, всхлипывая от страха. Его правое колено было раздроблено. Андрею хватило беглого взгляда, чтобы понять: этот человек на всю жизнь останется хромым.
Вид изувеченного им врага доставил ему неожиданно болезненное переживание. К этому Михаил тоже не готовил его. Он научил его одним ударом ломать полено толщиной в руку, объяснив, что так же можно ломать кости и шею. Но существовало различие между знанием и переживанием, и это различие оказалось чудовищным.
Кивком головы Андрей велел Фредерику оставаться на месте, а сам склонился над раненым и легким движением отвел его руки от лица.
— Ты не должен бояться меня, — сказал он. — Я не причиню тебе зла.
Это не произвело положительного впечатления. Страх в глазах раненого сменился настоящей паникой.
— Нет! — взмолился он. — Не прикасайся ко мне! Ты — дьявол! Все правда, что они про вас говорят.
— А что они говорят? — спросил Андрей.
— Что вы в сговоре с нечистой силой.
— Мы?
— Деляну, — пояснил пленник. — Вы колдуны, продавшие душу дьяволу.
Андрей увидел краем глаза, как вздрогнул Фредерик, но удержался от желания повернуться к нему.
— Поэтому вы замучили Барака? — спросил он.
— Вы колдуны, — продолжал настаивать раненый. — Вы продали душу сатане. Никто не может убить вас.
— Если ты действительно веришь этому, то с вашей стороны было довольно глупо нападать и пытаться убить меня, — сказал Андрей.
Он заставил себя подвергнуть еще одному внимательному обследованию ногу воина, однако ничего нового не обнаружил. На всю жизнь тот останется калекой, если в ближайшие дни не умрет от гангрены. Андрей ничего не мог для него сделать, разве что немного унять боль. Несмотря на протесты раненого, он нащупал нервный узел, на который в свое время указал ему Михаил, и в течение нескольких секунд массировал его. Боль не уйдет совсем, но станет ощутимо слабее. По крайней мере, ненадолго.
— Пока ты ничего не придумал, имей в виду, — предупредил Деляну, — это никакое не колдовство, а древнее искусство, возникшее в одной далекой стране.
Это был бессмысленный урок. Страх на лице воина был настолько велик, что Андрей уже не мог сочувствовать ему.
— Как тебя зовут? — поинтересовался он.
