Мэри замешкалась, все еще пребывая в параллельном мире. Несмотря на то что Сюзан и Лиз не были похожи, ей на секунду показалось, что этот херувимчик — ее старшая дочь. Она импульсивно отступила.
— В обуви!!! — взвизгнула Мэри.
Лиз застыла, продолжая тяжело пыхтеть. Расшнуровав ботинки, она взялась за пятки указательными пальцами и снова двинулась вперед.
— Все снимай! Куртку тоже!
— Ма-амочка, — с трудом проговорила Лиз. — Кое-что ужасное… с-случилось.
С трагическим выражением лица она протянула к ней руки.
— Снимай! — вопила Мэри.
Лиз разделась и скатала куртку в комок. Затем посмотрела на свои джинсы, с которых стекала вода. Печально всхлипывая, она стянула штаны, оставшись в свитере и голубых трусиках. Ее маленькие пухлые ножки покраснели и были заляпаны грязью. Мэри к тому времени уже пришла в себя, окончательно распознала Лиз, но все равно держала дистанцию.
— Живо иди в душ, — распорядилась она. — Я сегодня работаю в ночную, за Мэта Амброзия, так что ужин через полчаса.
Сгорбившись и шмыгая носом, Лиз покорно удалилась.
Ровно через тридцать минут, приняв душ и переодевшись в спортивный костюм, она спустилась вниз.
— О, как раз вовремя, — сказала Мэри, водрузив на стол кастрюлю с паровым рисом и обжаренные овощи.
Как обычно, была прочитана молитва — мать вслух благодарила бога за щедрое угощение, Лиз сидела молча, опустив голову.
— Тебе что, не нравится? — Мэри разложила по тарелкам огромные порции брокколи и моркови. — Мне казалось, ты любишь овощи. Как раз диетическое питание.
— Я не толстая и не нуждаюсь в диетах, — сухо ответила Лиз.
Откинувшись на спинку стула с бокалом зинфандель,[4]Мэри сделала глоток.
— Отлично. Ты сама сказала, что соблюдаешь диету, вот я специально для тебя и приготовила. Я разве называла тебя толстой? Ты очень хорошенькая девушка.
От вина вспыхнули уши и щеки, и только теперь Мэри поняла, как сильно устала. Ей безумно хотелось остаться сегодня вечером дома, вместе с Лиз завалиться перед телевизором, накрывшись пледом. Как все нормальные люди, черт возьми!
— Ма-ам, — простонала Лиз.
— Ли-из, — ответила Мэри тем же тоном. — Кстати, я просила тебя постирать. В результате самой пришлось. Целый час угробила!
— Да… прости…
На Лиз лица не было. Она выглядела такой грустной и подавленной, что Мэри решила отложить воспитательную беседу. В конце концов, еще ни разу с тех пор, как она вышла замуж, атмосфера за ужином не была такой приятной и веселой, как она себе представляла.
— Знаете, юная леди… я не сержусь. Потому что вы все равно скверно стираете.
Лиз улыбнулась, и обе рассмеялись.
— Милая, прости, если была с тобой груба, — продолжила Мэри. — Просто иногда я очень сильно устаю.
— Все в порядке, мам.
Мэри наклонилась вперед.
— Идея! — Она радостно захлопала в ладоши. — Как насчет Портленда? Поехали в следующем месяце? Сходим в Музей искусств. У меня там знакомые работают.
— Портленд?
— Ну да! Можем взять корзину для пикника, устроить ленч в парке, где музыканты играют джаз Чарли Паркера. Уверена, он тебе понравится!
— Да… возможно.
— Так, надо будет «бьюик» отвезти в салон, поправить топливный насос.
— Конечно…
— Ты не рада? Поездка — это же здорово! А то мне уже настолько осточертел Бедфорд! Пора выбраться в кои-то веки. Вот уедешь в колледж, буду тебя навещать, в новом месте побываю…
— Да, мам, это классно. Мы могли бы… — Прервавшись, Лиз отодвинулась от стола. Слезы брызнули из глаз.
— Что случилось?
Лиз опустила голову на руки.
— Дорогая, ну расскажи.
— Я… — Лиз уже открыто рыдала. — Это… это было ужа-а-асно.
Мэри встала и обняла дочь. Сначала она ничего не говорила: такой близости между ними уже давно не было, и матери нравилось чувствовать в руках самое дорогое сокровище. Боже, она безумно любила эту девочку!
Неохотно отстранив Лиз, она спросила:
— Милая, что стряслось?
— Сюзан… — прошептала Лиз.
Услышав имя, Мэри вздрогнула и отступила.
— Кто?..
— Она приходила ко мне. Заставила пойти на кладбище!
Охваченная паникой Мэри лишилась дара речи. В ушах как будто автомобильная сигнализация сработала. Подвал… Сюзан действительно там была? Мэри поспешила к задней двери — убедиться, что замки заперты. Затем она закрыла на задвижку все кухонные окна.
— Сюда? Она приходила в ЭТОТ дом?!
— Нет, мне приснилось, что я пошла навестить папу. И она ждала меня… там. Видимо, сердится, что я все еще люблю его, хоть и не должна.
Зажмурившись, Лиз покачивалась вперед-назад, и Мэри так хотелось обнять дочь покрепче, утешить. Но тогда она тоже заплачет и не сможет остановиться. Нет, надо быть сильнее, твердила она себе, ради нуждавшейся в защите Лиз. Мэри взглянула на усеянный трещинами потолок и на стены, которые давили на нее с каждым днем все сильнее.
— Лиз, прости, я не могу сейчас говорить об этом. Просто не могу…
Дочь ее не слушала.
— Сюзан злая, вот и хочет сделать мне больно! Ты не думаешь, что она может обидеть и тебя? Из ненависти, потому что она не такая, как мы! — Лиз резко опустила воротник, и Мэри увидела красные пятна на ее шее. — Она пыталась задушить меня. Утром я обнаружила это.
Мэри отвела глаза, уткнувшись лицом в салфетку. Она не чувствовала ни ужаса, ни оцепенения. Даже не сразу поняла, как жутко видеть лиловые следы на горле родной дочери.
Лиз продолжала говорить как в тумане:
— Она приходит ко многим людям… с тех пор как фабрика закрылась, сны стали ужаснее, ты не замечала? Мне страшно! Вдруг я лягу спать и не проснусь…
Мэри закрыла глаза.
— Лиз, прекрати…
— Скажи, она тебе снилась?
— Ты же знаешь, я не могу говорить об этом, — сказала Мэри, тяжело вздохнув.
— Я видела Сюзан сегодня во сне, поэтому пошла в лес, и… меня там что-то поджидало, мама! Это все она подстроила! Там… было жутко. — Разрыдавшись, Лиз наклонилась ближе к Мэри, словно боясь, что кто-то подслушает. — Оно хотело обидеть меня. Так же как и папа обидел Сюз…
— Хватит! Прекрати сейчас же!!!
Лиз замерла, пытаясь сдержать слезы, непрестанно катившиеся по щекам.
— Это чудовище… — Она осеклась, увидев глаза матери.
