Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
К Сан Санычу Стэцько относился более-менее снисходительно: время изрядно потрудилось над старым врачом — морщины, потемневшая, задубевшая в тропиках кожа, курчавые седые волосы делали его похожим на аборигена. А вот Никиту, на круглом лице которого будто стояла печать чистокровного «русака»: голубые глаза, русые волосы, нос картошкой — Стэцько ненавидел лютой ненавистью. Не помогла и придуманная Никитой на ходу «сказка», что его мать была чистокровной украинкой. Эта «новость» наоборот подлила масла в огонь. «Эч, москали, як наших дивчат паскудять!» — заключил Стэцько и впредь Никиту иначе как «шпыгун» или «пэрэвэртэнь» не называл.
Приходил Стэцько обычно во время тропического дождя, лившего словно по расписанию с двенадцати до двух часов дня, приносил с собой литровую бутылку технического спирта, практически сам ее выпивал, изредка, наверное, для куража, наливая российским медикам, а уходил, как только дождь прекращался. Разговор между тремя славянами получался тягомотный, пустой и тоскливый. Трудно разговаривать с человеком, который видит в тебе прежде всего мишень.
Когда Никита поинтересовался у Сан Саныча, почему Стэцько приходит только в дождь, он услышал любопытную информацию, в которую вначале не поверил. Оказывается, военные действия здесь велись строго по графику: с восьми утра до двенадцати, а затем с двух до пяти вечера. Так сказать, с перерывом «на обед» на время ливня. При этом график соблюдался строго и неукоснительно, будто рабочее время на предприятии. Ни капли не веря этому, Никита изволил пошутить: «А как профсоюз смотрит на штрейкбрехеров?», на что Сан Саныч Малахов лишь пожал плечами. Однако со временем Никита убедился в правдивости слов доктора. Действительно, эхо автоматных очередей раздавалось только в указанные часы. «Та-та-та-та!» — дятлом стучал автомат правительственных войск. «Та-та!» — отвечал ему автомат мятежников. И сразу было понятно у кого патронов больше. Видимо и платили за «работу» строго по часам, потому что Стэцько неукоснительно соблюдал воинскую дисциплину и никогда не позволял себе задерживаться после окончания «обеденного перерыва». Оно и к лучшему — даже двух часов его пребывания в российском отделении Красного Креста хватало, чтобы в бунгало до самого вечера царила тягостная атмосфера.
Никита непроизвольно бросил взгляд на часы и удивился.
— Однако наш «приятель» сегодня не пунктуален, — кисло усмехнулся он. — Без двадцати два. Может, что-то случилось?
Сан Саныч равнодушно пожал плечами. Долгая врачебная практика приучила его относиться ко всем людям как к потенциальным больным. Всех он жалел и привечал. К тому же жизнь в Африке сделала из него многопрофильного специалиста: поневоле приходилось быть и стоматологом, и окулистом, и хирургом, и дерматологом, и акушером… Единственной врачебной профессией, которой он здесь не овладел, была, пожалуй, специальность психотерапевта. А Стэцько Мушенко нуждался именно в таком специалисте, почему и не вызывал у Сан Саныча естественного для врача сострадания. Впрочем, может еще и потому, что случай был запущенный и безнадежный.
Мушенко появился в проеме двери, как маньяк в фильмах ужасов. Без обычной плащевой накидки, в насквозь мокром камуфлированном комбинезоне он стоял, раскорячившись, вцепившись руками в притолоку, и, покачиваясь, обводил комнату мутным диким взглядом. На шее болтался югославский автомат «застава», из надколенного кармана торчала открытая бутылка спирта. Очевидно, не первая, потому что обычно, оприходовав в бунгало свой литр, Стэцько выглядел вполне сносно. Сейчас же он был пьян «в дым».
— Здравствуй, Стэцько, — ровным голосом сказал Сан Саныч. — Что стал в дверях? Проходи.
Он пододвинул к столу третье плетеное кресло.
Никита только кивнул. Чтоб не накалять обстановку лишними словами.
Мушенко еще немного покачался, затем с натугой выдавил из себя:
— Сыдытэ, гады… Москали…
Он наконец оторвал руки от притолоки, грузно прошел к столу и упал в кресло.
— Сыдытэ… А там людэй вбывають! — с надрывом выкрикнул он, выхватил из надколенного кармана бутылку и отхлебнул.
— У тебя друг погиб? — спросил Сан Саныч.
— Братку мого вбылы… Ридного! — сорвался на крик Стэцько, обводя российских медиков сумасшедшими глазами, будто именно Сан Саныч с Никитой были повинны в смерти его брата.
— Что поделаешь, война… — сочувственно вздохнул Сан Саныч.
— Яка там вийна?! — ошалел было Стэцько, но вдруг сник, повесил голову. — У ридному сели вбылы… Седни лыста з дому одэржав… — Он достал из кармана мокрый конверт, тупо посмотрел на него и снова спрятал. — Пыячилы воны з сусидою… тэ, нэ тэ… Щось миж собою нэ подилылы… Ну й сусида братку мого… зарубав. Сокырою*…
Он поднял глаза и увидел на столе две пустые мензурки. Нетвердой рукой плеснул в них спирт, ожег медиков яростным взглядом и сипло приказал:
— А ну, пыйте, москали, за упокой души мого брата! Ну?!
Губы Сан Саныча чуть дрогнули в беззвучном шепоте, и он спокойно, не торопясь, выпил. Умел пить старый доктор чистый спирт.
Никите показалось, что по губам он угадал короткое напутствие Сан Саныча брату Стэцька, однако сам экспериментировать не стал. Противно было ощущать себя униженным, но из роли обыкновенного санитара выходить не стоило. Пока, по крайней мере.
— Земля ему пухом… — пробормотал он и тоже выпил. Спирт мгновенно высушил горло, Никита заперхал, закашлялся; давясь, проглотил дольку манго.
По мрачному лицу Стэцька скользнуло нечто вроде сурового удовлетворения. Он приложился к горлышку бутылки, запрокинул голову и всосал в себя остатки спирта подобно Мальстрему. С гулом в луженой глотке и «водоворотом» в бутылке. Пару секунд Стэцько сидел неподвижно, затем издал нечто вроде сиплого рыка, метнул пустую бутылку в стену, вскочил, как ошпаренный подбежал к открытой двери и стал палить из автомата в небо.
Когда патроны в рожке закончились, он обернулся и, потрясая автоматом, прорычал:
— Оцэ б и вас так, москалив… Усих разом…
И выскочил вон.
Буквально сразу дождь в джунглях прекратился. Будто кто пробку в небесах заткнул.
Никита прокашлялся, положил в рот еще одну дольку манго.
— Похоже, до конца командировки мне не дожить… — раздумчиво проговорил он, ощущая, как пьяная дурь спирта затуманивает сознание.
— М-да, — то ли согласился, то ли просто отпустил междометие Сан Саныч. — И чего вы все так в Африку рветесь? Дома бы со своими проблемами вначале разобрались…
— Кто — вы?
— Что значит, кто? — вскинул брови доктор. — Вы, Стэцько. Как я понимаю, дома у вас сейчас нечто вроде мясорубки, а вы еще и сюда свои проблемы тащите…
— Насчет мясорубки это, конечно, сильно сказано, — хмыкнул Никита, — но и со здешней войной не сравнить. Каковы, например, здесь военные потери за два месяца? Отвечаю — по данным ООН, двадцать шесть человек с обеих противоборствующих сторон. Из них семнадцать раненых. Так что здесь рай по сравнению с криминальной стрельбой в России. Ну разве что за эти два месяца двести человек от эпидемии «тофити» скончалось, так это уже по другой статье проходит.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
