В этот момент ее вывернуло наизнанку. Вся выпитая вода, смешавшись со слюной и желчью, хлынула в ведро. Паксенаррион бил озноб, с каждым часом ей становилось все хуже и хуже.
— Хотела бы ты снова оказаться дома, на ферме? А, Пакс? — почти по-доброму спросил Стэммел.
Удивленно моргнув, девушка покачала головой:
— Нет, сэр. Я только жалею, что все так получилось… что вас там не было.
— Неужели и после всего этого тебе не расхотелось стать солдатом?
— Конечно нет! Я мечтала об этом всю жизнь! Хотя, если мне никто не поверит, с мечтой, видимо, придется расстаться.
Снова и снова она прерывала свои слова, наклоняясь над ведром и давясь от спазмов тошноты.
— Пакс, эта рвота — из-за того, что случилось?
— Я… я думаю, это из-за того, что меня били вот сюда. — Она показала на живот и вдруг добавила: — Очень болит, сэр.
— Я думал, что тебе только поставили синяк под глазом да расквасили нос. Ну-ка, можешь сесть прямо? — Стэммел подошел к Пакс поближе. — Нет, нет, смотри на факел. Ну и ну — все лицо с левой стороны распухло. Глаза почти не видно. А нос, оказывается, сломан. — Сержант осторожно прикоснулся к переносице Пакс, от чего она вздрогнула и поморщилась, явно от сильной боли. — Похоже, что ударили не один раз. В ушах звенит?
— Да, сэр. То есть то звенит, то нет.
— А это что за рана на плече? Глубоко попало. У него ведь не было оружия… Странно.
— Наверное, это от пряжки. Отец, бывало, стегал нас так, когда сердился всерьез.
— Жаль, что света от факела маловато. Ну-ка подними подбородок… Да, горло, похоже, тоже все в синяках и распухло. Дышать больно?
— Немножко.
— Где еще болит?
— Живот и грудь. Спереди — везде больно. И… и еще ноги.
— Ну-ка встань. Посмотрим, что с тобой.
Паксенаррион попыталась встать, но ноги совсем затекли от долгого сидения на холодном камне и отказывались держать ее. Даже опершись на протянутую Стэммелом руку, она с трудом поднялась, не сумев сдержать при этом короткого стона.
— Прислонись к стене, если тяжело стоять прямо. — Стэммел поддержал ее, дока она искала точку, на которую можно было бы опереться.
— Ну и дела! — присвистнул сержант. — Не понимаю, как тебе удалось чуть не убить его, когда ты сама в таком виде.
Тут его взгляд упал на скамью, где до этой минуты сидела Паксенаррион. Каменные блоки были в крови.
— Что? Что они с тобой сделали?
Пакс, почти не слыша его и не отдавая себе отчета в том, что происходит, сползла по стене на пол.
— Ну-ну, не падай, — попытался приободрить ее Стэммел.
Но было поздно: Пакс повалилась на бок, сотрясаемая рвотой и согнутая пополам болью в животе.
— Я не… Извините меня… — удалось прохрипеть ей.
— Хорошо, лежи. Дай я все же осмотрю тебя.
Стэммел приподнял край ее туники. Даже в неверном свете факела в глаза бросались страшные синяки и кровоподтеки на ее бедрах. С губ сержанта вдруг сорвались такие ругательства, которых Пакс не слышала даже от своего брата. Потом уже совсем другим голосом он негромко сказал:
— Пакс, потерпи. Я поговорю с капитаном. Может быть, удастся убедить его в чем-то. По крайней мере, такие раны и травмы, как у тебя, симулировать невозможно. Ты даже на ногах не стоишь, а значит, версия о твоем нападении рассыпается. Давай я положу тебя на скамейку. Попробую убедить капитана, чтобы он разрешил Майе осмотреть тебя, промыть и перевязать раны. Только помоги мне, девочка, ты такая большая, я не смогу тебя отнести.
Попытавшись улыбнуться, Пакс с помощью Стэммела перебралась с пола на скамью.
— Я еще зайду к тебе попозже и обязательно утром, — сказал Стэммел. — Ты поправишься, вот увидишь. Пока что старайся не двигаться, чтобы не провоцировать рвоту. И не паникуй. Мы тебя не оставим.
Сказав это, Стэммел отошел от Пакс, вынул из держателя факел и ушел, захлопнув дверь и оставив девушку вновь в полной темноте. Паксенаррион осталась лежать неподвижно, гадая, стоит ли ждать улучшения ее участи после этого разговора.
Капрал Боск, поджидавший Стэммела у лестницы в подвал, поразился, увидев лицо сержанта. Тот, видимо, не заметил, что все его мрачные мысли и чувства оказались не прикрытыми привычной бесстрастной маской.
— Капрал Боск, — сказал Стэммел, сам вздрогнув от своего голоса.
— Да, сэр?
Боск внимательно смотрел не в лицо командиру, а куда-то вниз и вбок. Опустив глаза, Стэммел понял, в чем дело: рукав его туники был в крови. Сержант, сам не зная почему, разозлился.
— Не бил я ее, ты и сам знаешь! — почти выкрикнул он.
— Конечно, сэр, — поспешил согласиться Боск.
Помолчав, Стэммел сказал:
— У нас серьезная проблема, капрал, и почти нет времени на ее решение… Так, первое: изолировать Коррина от остальных новобранцев. Немедленно. Второе: я хочу поговорить с каждым из тех, кто был в казарме с того момента, как туда вошел Стефи, и до того, как пришли мы. С каждым лично. И один на один. Для этого я воспользуюсь комнатой дежурного. Но, прежде чем выслушать новобранцев, я хочу знать, что ты и Девлин думаете по этому поводу. Только быстро.
— Слушаюсь, сэр. Сначала я запру Коррина. Куда его только засунуть? Может, на общую гауптвахту?
— Нет, пока не надо. Просто запри его в одной из кладовых и приставь к нему кого-нибудь из рядовых, чтобы тот не орал и дверь не выломал. Где Девлин?
— В комнате дежурного.
— Хорошо. Я буду там. Разберешься с Коррином — сразу же приходи туда.
— Есть, сэр.
Боск пошел вызывать охранника, а Стэммел направился в комнату дежурного, где капрал Девлин, мрачнее тучи, писал отчет о случившемся во время его смены.
— Ну как они, успокоились? — спросил сержант капрала.
— Да вроде бы. Тут ведь еще одна драка завязалась. Сабен сцепился с Коррином. Насилу разняли. Пришлось хорошенько припугнуть обоих.
Стэммел понял, что и второй капрал не спускает глаз с окровавленного рукава туники.
— Да не бил я ее, — устало сказал сержант. — Это кто-то из них двоих.
— Разумеется, сэр. Я просто не думал, что ей так серьезно досталось.
— Я тоже не думал.
Стэммел прислушался к шагам и голосам за дверью. Видимо, Боск привел кого-то из рядовых, чтобы тот караулил Коррина.
— Но, сэр, они оба говорят одно и то же. А Стефи действительно лежал на полу, весь в крови, — как-то смущенно и неуверенно сказал Девлин.
— Да, об этом-то я и думаю, — отозвался Стэммел.
За дверью послышались недовольные крики Коррина и краткие, четкие команды Боска. Помолчав, сержант поинтересовался:
