— Ладно, — сказал господин Оттенс, — всё это пустые разговоры. До замка два дня пути. Пусть андэлни отдыхают, завтра решим, как быть.
— Разве у нас есть выбор? — Святой отец вымотался за последние часы, заметно спал с лица и даже говорил с усилием. — Ведь на самом деле всё просто: мы не можем бросить замок и его защитников на произвол судьбы. «Молот и наковальня», это ведь вы говорили?
— Если отряд, который мы преследовали, всего лишь вспомогательный… — Господин Оттенс рассеянно прихлопнул комара и стряхнул с ладоней прилипшие крылышки. — А мы остались без чарознатицы, с десятком раненых на руках.
— Раненых станет меньше, господин Оттенс. Думаю, до рассвета доживут от силы четверо. А насчёт остального… вы ведь и сами понимаете: пленник мог солгать, сознательно или нет. Сколько андэлни находится у Плети в подчинении — одно дело. А другое — сколько из них действительно готовы сражаться, если дойдёт до битвы, — сражаться не с крестьянами, а с воинами. — (В этом месте Акийнурм Клык хмыкнул, но промолчал.) — Сколько среди сторонников Плети больных, увечных, трусливых? Сколько кавалерии? А ведь пеших наши солдаты сотрут в порошок, вы это знаете. И потом, что скажут при дворе, если мы просто так возьмём и вернёмся? Даже не попытавшись выяснить, что к чему, даже!.. — Он вздохнул с таким протяжным, натужным звуком, будто пытался выдуть из тела все накопившиеся за эти недели сомнения, страхи, всё отчаяние. — Да что тут… вы ведь и сами всё прекрасно понимаете!
Господин Оттенс, конечно, понимал. И решение окончательное поэтому не принял.
А когда всё же принял, разумеется, и предположить не мог, как сильно ошибался отец Гуггонал.
* * *
В воздухе пахло близкой грозой. Отряд ехал скорым шагом, птицам надели наклювники, сами старались издавать как можно меньше шума. С запада наползал липкий туман, и это, пожалуй, было только на руку.
«Хоть что-то», — подумал господин Оттенс.
За последние два дня всё окончательно пошло наперекосяк, но об отступлении он уже не думал. Вместо сомнений пришла ярость — жгучая, отчаянная, — та ярость, с которой в детстве Эстритолк бросался навстречу любым препятствиям. Он знал, что когда-нибудь наверняка поплатится за своё упрямство, — и надеялся только, что не в этот раз.
Дважды они натыкались на вражеские разъезды — к счастью, те были не готовы к сражению. Андэлни господина Оттенса обезвреживали противников прежде, чем те успевали сообразить, что происходит. Допросы помогли мало — скорее, ещё больше всё запутали.
Плеть со дня на день ждал капитуляции. Слухи об этом ходили по всему войску. В то же время он велел удвоить дозоры, предполагал, что в его собственных рядах скрываются предатели, нескольких казнил из-за невнятных подозрений. Что-то затевалось и за стенами замка — однако никто толком не понимал, что именно. Слухи ходили самые разные. По ночам с башен доносились завывания труб, стон волынок… сквозь которые изредка прорывался стук топоров во внутреннем дворе.
— Плеть встревожен из-за того, что пропали его андэлни, — объяснял сотник. — Вот и дёргается. Слухи о скорой сдаче небось сам же и распространяет — что ему остаётся?
— Слишком просто. Он ведь не дурак, осаду планировал давно. Мог заранее подослать лазутчиков. Подаст сигнал, те отопрут изнутри ворота — и замок возьмут моментально, защитники даже охнуть не успеют.
— Может, и так, — пожал плечами Акийнурм. — Нам бы, конечно, связаться как-нибудь с тамошними андэлни, хотя бы согласовать время атаки…
— И чарознатцев бы, с десяток. Да пару сотен отборной кавалерии. — Господин Оттенс придержал скоростеля, оглянулся на своих солдат. — Будем исходить из того, чем располагаем.
Туман растекался между холмами, вздымался до самых верхушек. Силуэты делались нечёткими, таяли, дорога уже какое-то время шла под гору — и вскоре отряд услышал далёкие трубы. Словно в ответ на их голоса, в небе громыхнуло, затем ещё раз, уже злее.
— К ночи пойдёт дождь, — сказал Акийнурм. — А к утру всё здесь превратится в раздерьмовейшее болото.
Солнца они не видели — только рдяное марево, которым был пропитан туман перед ними. Постепенно алый цвет делался гуще, насыщеннее, и в какой-то момент господину Оттенсу показалось, что они едут сквозь кровавую дымку. При каждом движении туман дрожал, расходился волнами, и на самом пределе видимости как будто всё время что-то двигалось… кто-то двигался — там, за дымкой.
Птицы недовольно мотали головами, упрямились; андэлни тревожно переглядывались.
— Хватит, — в конце концов решил господин Оттенс. — Поднимемся вон на тот холм и встанем лагерем.
Сотник одобрительно кивнул и жестами передал приказ назад по цепочке.
Холм был почти правильной конической формы — правда, со срезанной верхушкой. Склоны поросли густой бурой травой, среди которой то и дело попадались цветки милейчи, разрывника и уютки. Наверх вела узкая тропа — судя по всему, пользовались ей нечасто.
К ночи похолодало, зарядил мелкий, унылый дождик. Слышно было, как во тьме стонут трубы, как ухают барабаны — и когда дул ветер, сюда доносились обрывки фраз, смех, ругань.
Вернулись разведчики, доложили, что до лагеря Плети рукой подать — и что бунтовщики явно к чему-то готовятся.
— Знать бы точно, когда начнут… — Акийнурм зло сплюнул. — Может, я переоденусь во что попроще и выдам себя за одного из них?
Господин Оттенс покачал головой:
— Даже не обсуждается.
— Такой шанс упустим! Они наверняка не ждут, что кто-то ударит с тыла. Знай мы, где находится штаб Плети…
— Но мы не знаем.
Во тьме громыхнуло — вроде бы гром, хотя господин Оттенс уже не был уверен.
Они не зажигали огней. Расположились на верхушке — холм был древний, когда-то здесь стояла дозорная башня, но с тех пор прошли века, и от неё остался только фундамент. Отряд устроился в каменном круге, хотя тот не защищал ни от дождя, ни от ветра — он и не мог, поскольку большей частью был не выше колена.
Скоростели лежали, сунув головы под крыло, по-детски попискивали, вздыхали. Андэлни сидели у них на спинах и изредка переговаривались приглушёнными голосами, но чаще прислушивались к тому, что творилось на западе.
Барабаны очень медленно, исподволь, ускоряли ритм. Потом ночь взорвалась криками, гулким громыханием — металл бил о камень сразу в нескольких местах.
— Ворота, — сказал сотник. — Они сделали тараны, вот же сучьи дети!
Господин Оттенс кивнул:
— Это хорошо. Значит, у Плети нет своих андэлни в замке.
— Вот сейчас бы и ударить им в спину, пока они там…
— Нет, — спокойно ответил господин Оттенс. — Будем ждать.
И они продолжали вслушиваться во тьму. Вдалеке иногда сверкали сполохи, но ничего, связанного с чарами, — просто молнии.
Удар следовал за ударом, а потом вдруг раздались отчаянные вопли, что-то ухнуло с раскатистым громыханьем, заскрежетало, хрустнуло… тотчас завопили уже другие голоса — теперь восторженно.
