— Дорогой, твой совет, как всегда, гениален, и я приму его к сведению, — Глория допила свой стакан и решительно его поставила, слегка пристукнув донышком о стол. |
— Тем не менее ты имел в виду будущее. А настоящее требует незамедлительных действий уже сейчас. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я утащу Дэвида из конторы пораньше и сразу же отвезу в твое загородное гнездышко. Кажется, я не прочь искупаться в бассейне.
— Действуй, но запомни — если ты решишь заняться с ним любовью вне стен дома, так сказать, на лоне природы, не забудь о слугах. Отошли их куда-нибудь. Я тоже постараюсь заехать к вам, но не уверен, что смогу — у меня через полчаса назначена встреча с сенатором Тайдуэллом.
Глория озорно улыбнулась.
— Не забудь прихватить бинокль, дорогой, если все-таки вырвешься посмотреть на наши игры.
Когда она ушла, Хансен проводил ее взглядом и ухмыльнулся. Как же хорошо они с Глорией понимают друг друга. Большая удача — найти любовницу, которая бы понимала и принимала тебя безоговорочно.
В это время Глория находилась в своем собственном кабинете и поглядывала в окно. Теперь она уже не улыбалась. Она думала о Дэвиде Циммере, который допустил по отношению к ней грубую ошибку — не дал ей завоевать себя слишком легко. Если бы он поддался на откровенный флирт Глории с самого начала, она, вполне возможно, уже вычеркнула бы его из памяти. Но он притворился, будто не понимает, и в ответ на приглашение посетить большой загородный дом Говарда и устроить там пирушку в конце недели спросил, нельзя ли ему прихватить с собой подружку. Какой тупица все-таки этот Дэвид! А может быть, наоборот, какой умница? Не было ли это игрой, попыткой превратиться в ценную дичь, которую трудно заполучить и таким способом еще сильнее заинтриговать ее?
Мысли Глории всегда двигались извилистыми путями. Говард часто говорил ей об этом. Так или иначе, но она с легкостью просчитывала поступки других людей и выискивала их недостатки.
Именно ей в голову пришла, как озарение, мысль поселить Дэвида и Еву в разных комнатах, а затем впустить в комнату Евы Арчера, отлично сыгравшего роль пьяного. Каждый знает, что на вечеринках в доме Говарда существует обычай обмениваться партнерами. Это знали все, кроме двух новичков — Дэвида и Евы Мейсон, его подруги.
Как Глория и ожидала, Ева ничего не стала предпринимать, когда к ней в комнату ночью вошел Арчер. Она просто в темноте не сразу поняла, что мужчина, который лег к ней в постель, — не Дэвид. А потом, обнаружив подмену, не нашла ничего лучше, как шепотом попросить его убраться вон. Короче, слабовато Еве было с ним тягаться. Ведь Арчер и не подумал выполнить ее просьбу; более того, как всякий, увлеченный любимым делом, он продолжал отдаваться этому всей душой, несмотря на протесты Евы. И вот эту-то милую картину обнаружил Дэвид, решив навестить свою подругу и, естественно, не подозревая о подвохе…
Ему следовало бы отнестись к происходящему философски, пожать, например, плечами и удалиться с Глорией, благо она стояла рядом с ним, наблюдая за происходящим. На самом деле Глория была даже не против, если бы они вместе с Дэвидом присоединились к тем двум на кровати. Но вместо всего этого Дэвид впал в ярость и устроил безобразную сцену. В конце нее Арчеру пришлось увезти Еву домой, и хотя Глория, в конце концов, добилась своего и заполучила Дэвида в свою постель после того, как он в стельку напился, вечер был безвозвратно испорчен. Тем более что в постели пьяный Дэвид ни на что не годился.
Ну что ж, она даст ему еще один шанс — второй и последний, хотя это для него слишком жирно, — большинству мужчин Глория второй попытки не предоставляла. Но Глория обладала чем-то вроде шестого чувства в отношении лиц противоположного пола, и это чувство подсказывало ей, что Дэвид может быть просто великолепен в постели, особенно если ему захочется по-настоящему. Так что, счастливчик Дэвид, ты получишь возможность проявить все свои способности. Глория с нетерпением ожидала его возвращения.
Глава 7
Когда Дэвид Циммер после позднего ленча вернулся жарким вечером в свой офис, первое, что ему бросилось в глаза, был свежий номер журнала «Стад», лежавший в самом центре его стола. Нахмурившись, Дэвид вызвал Стеллу по селектору. Стелла отозвалась мгновенно — она ждала возвращения Дэвида в соседней комнате. Голос ее, как обычно, звучал вежливо и деловито.
— Слушаю вас, мистер Циммер.
— Стел, это ты оставила журнал у меня на столе?
— Нет, что вы, мистер Циммер, не я.
— Хорошо, тогда кто же побывал в кабинете в мое отсутствие?
На противоположном конце провода установилось напряженное молчание. Затем голос Стеллы четко отрапортовал: «К вам приходила Глория Риардон. С документами от мистера Хансена».
Несмотря на раздражение, Дэвид хмыкнул. Ни одна секретарша, кроме Стеллы, не знала, как докладывать о приходе Глории, которая одновременно являлась любовницей Говарда Хансена и его «помощника по административной части».
— Спасибо, Стелла.
Прежде чем раскрыть журнал, Дэвид уселся в кресло. Если журнал оставила Глория, значит, он содержал нечто такое, что ему, по разумению Глории, обязательно следовало увидеть.
Слово «стерва» характеризовало Глорию, красавицу со светлыми волосами, лучше всех прочих. Оттого Дэвид, еще не раскрыв журнал, почти наверняка знал, что его ждет неприятный сюрприз, на которые Глория была великой мастерицей.
Несмотря на ленч и два бокала мартини, которые он пропустил до еды, Дэвид почувствовал, как внизу желудка стала образовываться противная сосущая пустота.
Неужели это Ева? Нет, она не могла этого сделать, даже ради того, чтобы досадить ему!
Но результат был налицо. Дэвид чувствовал, как его охватывает злость, но, на удивление, к этому чувству примешивалось другое, тоже знакомое — ощущение сильного напряжения в паху, которое он всегда испытывал, глядя на Еву. А в журнале действительно было на что посмотреть. Статья компоновалась из четырех полос текста и фотографий, и на центральном развороте красовалась Ева собственной персоной в цвете и не совсем одетая. Вся подборка носила название «Много лиц у Евы», автором же текста и фотографий значился некий Том Катт, чьи инициалы красовались внизу.
«С нашей стороны потребовалось немало мужества, чтобы убедить мисс Еву Мейсон, самого очаровательного комментатора на телевидении Сан-Франциско, сфотографироваться для нашего журнала. Ева, фотомодель в прошлом, знаменита тем, что, позируя, никогда не демонстрировала себя больше, чем того требуют приличия. И понятно, поначалу она была озадачена нашим предложением, особенно когда мы ей сообщили, что все прочие манекенщицы худы, как спички, и не удовлетворяют тем высоким требованиям, которые существуют в нашем издании…»
Далее следовало продолжение, но Дэвиду совсем расхотелось читать. Он разглядывал фотоснимки Евы, сделанные в разных ракурсах и в различных нарядах: Ева в даровом костюме, готовящая очередную телепередачу; Ева и ее соседка по квартире Марта, занятые приготовлением ужина у себя дома; Ева в опере, рука об руку с напыщенным толстым старцем; Ева, читающая книгу, — лицо без косметики, но от того не менее очаровательное.
