– Подразумевалось, что он наймет одну респектабельную вдову, одну из наших соседок в Дербишире, в качестве компаньонки для Эми. Но она уже успела скончаться.
После паузы Торн кивнул еще раз.
– А что это за шанс с академией, о котором вы упомянули?
Диана обрадовалась возможности сменить тему.
– Меня пригласили на собеседование с президентом Британской академии.
– Я стараюсь каждый год бывать на выставках Королевской академии. Мой отец, кстати, один из ее покровителей. Но мне не много известно об этой новой академии.
– Ее основали всего несколько лет назад в противовес слишком консервативной Королевской академии. Ни в ту, ни в другую пока не принимали женщин на обучение.
– Должно быть, вы очень талантливы, если они заинтересовались вами. Что предпочитаете, пейзаж или портрет?
– И пейзаж, и портрет. Сейчас я работаю по преимуществу маслом.
– Довольно необычно для женщины, правда?
Диана улыбнулась:
– Правда. Обычно девушкам разрешают повозиться только с акварелью. Но дядя заметил это странное мое увлечение, когда я была еще девочкой, и был настолько добр, что нанял учителя, который показал азы работы маслом. А несколько последних лет я практиковалась под наблюдением старенького отставного художника, который жил неподалеку от Лансфорд-Холла.
– И вы рассчитываете своим искусством завоевать славу и деньги? На мой взгляд, вы не из тех, кто будет работать только ради заработка.
– Я не нуждаюсь в заработке. У меня есть наследство, которое полностью удовлетворяет мои потребности. Но естественно, мне хотелось бы, чтобы мои работы продавались. Это будет оценкой моего искусства. Пока мои работы хороши для небольшого круга, но Лондон даст совершенно другие возможности. Благодаря учебе в академии их узнают намного шире.
– И это позволит вам самой распоряжаться своим будущим, – задумчиво добавил Торн.
Диана поразилась. Как удивительно точно он понял движущий мотив всех ее амбиций.
После смерти дяди, когда ей исполнился двадцать один год, она и в самом деле решила сама распорядиться своим будущим, воплотить в жизнь мечту стать художницей. Она подыскала себе наставника, который помог сформировать и отшлифовать ее талант. Когда же она переросла его в мастерстве, он уговорил ее отправиться в Лондон.
Сама по себе идея показалась Диане необычайно привлекательной. Завоевать уважение в мире искусства как молодой художник – это могло бы даровать ей свободу, которой у нее никогда не было. И в первый раз после злополучного побега у нее появилась вдохновляющая цель.
Она намеревалась открыть для себя новую жизнь, в которой ей не придется склонять голову перед диктатом общества. Но ей не хотелось, чтобы Торн подумал, что собственные мечты для нее важнее, чем будущее Эми.
– Уверяю вас, – заканчивая, сказала Диана, – моя карьера на втором месте по сравнению с нуждами Эми. Я не собираюсь бросать ее, но очевидно, что для нее же лучше, если я останусь где-нибудь в тени.
С выражением, близким к восхищению, Торн внимательно изучал ее лицо.
– Вы исключительно редкое явление, мисс Шеридан, – тихо произнес он.
Диана почувствовала, как покраснела. Разумеется, он сказал это как комплимент, а не для того, чтобы смутить ее снова.
– Не хотите ли чаю, милорд?
Не дожидаясь ответа, она стала подчеркнуто деловито наливать чай ему в чашку, добавила сахар и сливки.
Торн наблюдал за ее отвлекающим маневром, наслаждаясь легким румянцем на щеках. Он не лгал, когда назвал Диану Шеридан редким явлением. С ее страстью к искусству и безоглядной заботой о кузине она совершенно не походила на большинство знакомых женщин.
Отчасти его интриговал тот факт, что, как и он, она была в известной степени «паршивой овцой». И даже не пыталась отрицать этого или найти себе какое-то оправдание. А после такого откровенного признания она теперь даже больше чем просто нравилась ему. Ее рассказ об истории своего падения, ощущение ее беззащитности пробудили в нем все рыцарские инстинкты. Он вдруг понял, что опыт каждого из них – это две стороны одной медали. Она угодила в ловушку из-за того, что не могла распоряжаться наследством, зато ему чуть ли не всю жизнь приходится спасаться от преследования женщин как раз из-за того, что у него был и титул, и состояние.
Однако главное, что привлекало в ней, – ее красота. Это было бесспорно.
Только жаль, что она для него – запретный плод. Но Торн не сомневался, что заполучить ее было бы удовольствием.
– Вам удалось ознакомиться с письмом Натаниеля? – спросила Диана, протянув Торну чашку.
Виконт сделал глоток чая.
– Да, я прочитал его.
– Осмелюсь предположить, что вы поняли смысл его таинственных высказываний.
– Высказываний?
– Они делают смерть Натаниеля еще более подозрительной. Разве вы не согласны? Я думаю, что его убили за что-то нечто более серьезное, чем просто кошелек.
Торн лениво приподнял бровь, пытаясь таким образом выразить свой скепсис.
– Моя очаровательная мисс Шеридан, вам не кажется, что вы начитались романов издательства «Минерва», которые так обожает Эми.
В ее глазах появился холодок.
– Мой уважаемый лорд Торн, я нигде, за исключением живописи, не даю свободы своему воображению. Кроме того, я не глупа. Натаниель был замечательным человеком, и я любила его как брата. Я надеюсь, что вы продолжите расследовать его смерть. Если нет, обещаю вам, что займусь этим сама.
Резкая отповедь тут же заставила Торна поменять тактику. Диана Шеридан, оказывается, обладает проницательным умом, подумал он, почувствовав, как против воли в нем поднимается волна восхищения. Ее не удастся обмануть какими-нибудь выдуманными историями. Надо будет, конечно, постараться развеять ее беспокойство. И при этом очень осторожно говорить с ней, чтобы невзначай не раскрыть тайну о существовании Общества. Но может, ей будет позволительно доверить часть правды…
Он печально улыбнулся:
– Я тоже любил Натаниеля как брата. И не собирался обижать вас, скрывая его тайну. Мало кто знал, что Натаниель время от времени работал по заданию британского министерства иностранных дел.
Диана пристально смотрела ему в глаза.
– Значит, я права, что его смерть не связана с ограблением.
– Да, возможно. Наверное, теперь вы поймете мое нежелание говорить об этом. Но можете поверить, я проведу полное расследование. И если Натаниель стал жертвой заговора, связанного с его деятельностью, я обещаю вам, что справедливость восторжествует.
Какое-то время Диана с тревогой смотрела на Торна.
