– Скажи, – сказал Бэзил, направляясь к ней, – отчего у тебя такое выражение лица?
Рядом с ним постоянно хотелось улыбаться. Она плеснула ногой немного воды в его направлении, хотя это ничего бы и не изменило. В отличие от Кассандры, он не ходил с осторожностью по линии прибоя, а с удовольствием бросился ему навстречу, его бриджи были наполовину мокрыми. Влажная одежда липла к его телу, показывая, какой он сильный и мускулистый. Тонкие серебряные капли повисли во взлохмаченных локонах вокруг лица.
– Я вспоминала, какой я была, когда мне было семь лет, – ответила Кассандра. – В семь лет я была очень смелой.
– Слишком серьезной, с большими глазами.
Она кивнула.
– Я любила стоять прямо у кромки воды и представлять себе, что стою на краю мира. Я старалась увидеть далекие страны – как там звучит речь, как в них одеты люди и каких странных созданий я бы там увидела.
– А что ты себе представляла? Слонов, Индию, специи и блеск?
Она улыбнулась:
– Совершенно верно.
Он нагнулся, поймал красивую розовую раковину и протянул ей мокрой рукой.
– А красивые камни и браслеты?
– О да! У меня их было множество, полные коробки.
Она осмотрела спиральную форму раковины с таким вниманием, как будто внутри было привидение. Ей вспомнился отец, но не такой, каким он был в последние дни перед смертью от туберкулеза, а такой, каким он был тогда, когда она была маленькой девочкой.
– Отец, бывало, привозил их специально для меня. Мы вместе составляли их каталог.
– Значит, он был ученым?
– Не совсем, только я считала его таковым. Остальные братья и сестры дружили между собой. Трое старших детей, потом двое маленьких девочек и мой двоюродный брат с Фебой, которая младше меня. Никому не нравилось то, чем занималась я.
– Ты была одинока?
Ветер бросил волосы ему в лицо, он нетерпеливо стряхнул их.
– Нет.
Море вокруг них металось и шелестело размеренно и как-то успокаивающе.
– Мне нравилось оставаться наедине с самой собой, но отца тревожило, что я проводила так много времени одна.
– И он составлял тебе компанию.
Эта была очевидная подсказка, Кассандра была тронута и широко улыбнулась ему. Он очень хороший слушатель.
– Да, у него хватало времени на всех нас. Он был очень снисходительным отцом.
– Это от него у тебя рыжие волосы?
Бэзил небрежно дотронулся до ее волос.
– Никто не знает, откуда у меня такие волосы. Они такие у меня одной.
Она зажала раковину в ладони и опять посмотрела на свои ноги.
– Нет, он был обычным человеком во многих отношениях.
– А ты – нет.
Она довольно рассмеялась.
– Он беспокоился напрасно. У него были красивые синие глаза и чудесный смех. Женщины всегда любили его, потому что он был добр к своим детям. Думаю, что он и к женщинам хорошо относился.
– Хотел бы я, чтобы моя мать нашла такого мужчину.
Бэзил бросил камень в море.
– Я тоже, – сказала Кассандра.
Бэзил повернулся к ней, ветер сдувал волосы ему на лицо, рукава его рубашки трепетали, он замер по колено в воде. Он стоял на фоне ярко-голубого неба. В течение длинного опасного мгновения казалось, что они вот-вот бросятся друг к другу в объятия, но тут послышался собачий лай. Они оглянулись.
У собаки была коричневая с белым шерсть, неровная и густая. Во рту она держала палку, с надеждой поглядывая на людей. Обрадованные этой переменой, они играли и бегали с собакой, разбрызгивая воду, танцуя в прибое, смеясь и выкрикивая шутки.
Наконец Кассандра, чувствовавшая приятную усталость, рухнула на песок, умоляя о сыре и вине, которые Бэзил прихватил с собой. Пока он ходил за ними, примчалась собака, легла рядом с ней и весело пыхтела, когда она гладила ее за ушами. Кассандра уже очень давно не чувствовала себя такой расслабленной. Может быть, это было первый раз с тех давно прошедших дней на Мартинике.
– Я люблю прогулки, – сказала она. – Я всегда забываю обо всем.
Бэзил опустился рядом с ней, небрежно бросив седельную сумку.
– Я тоже. – Он закрыл глаза и подставил лицо солнцу. – Мир таков, каким его создал Бог.
– Да.
Ее манили его волосы и румянец на щеках. Кассандра испытывала непреодолимое желание дотронуться до его кожи, видневшейся в расстегнутом вороте рубашки. Дотронуться до него. Поцеловать его. Лежать с ним, ее Бэзилом, который был так потрясающе красив.
Мужчина, каким его создал Бог!
Бэзил думал о том, что происходящее – суровое испытание для него. С того самого мгновения, когда Кассандра появилась утром на балконе со сверкающими распущенными волосами, одетая только в легкий газ, его жизнь превратилась в пытку. Увидев ее во дворе в простом платье, с неприбранными волосами и не стянутой корсетом грудью, он потерял покой.
Сейчас они поглощали ломти хлеба, отломленные от свежей булки, и толстые куски белого сыра, запивая все это вином, принесенным в мехе. Кассандра быстро освоилась с этой манерой питья, хотя поначалу вино потекло красной струйкой по ее щеке и шее. Она со смехом вытерла его.
Воздух, соленый и тяжелый, льнул к коже Бэзила, а язык горел от приятного вина. Солнце пекло голову, ему хотелось сбросить всю одежду с себя и с нее и лечь рядом с ней, тело к телу. Он изнывал от желания. И хотя это было пыткой, но очень приятной. В конце концов, она была здесь, перед ним. Так будет не всегда. Бэзил вздохнул и оперся на локоть.
– Вот мгновение, которое я уловлю.
Кассандра вгрызалась в хрустящую корку хлеба и, казалось, совершенно не беспокоилась о том, что ей на колени падали крошки.
– Вы собираетесь подарить мне сейчас двустишие, сэр поэт?
– Не сегодня.
Он откинулся назад и закрыл глаза.
– Когда вы вернетесь в вашу холодную комнату, свернетесь у камина, тогда вы получите от меня письмо, и там будет поэма о солнце, мире и сирене.
– О, значит, я буду сиреной?
Бэзил открыл один глаз.
– Не вы, собака.
Кассандра рассмеялась:
– Мне это понравится!
Взяв шаль из кучи вещей и разложив ее так, чтобы в полосы не попал песок, она легла. Бэзил спокойно взял протянутую руку, довольный ощущением ее расслабленности рядом с собой.
Ее пальцы были тонкими и изящными, он поборол и себе желание погладить их по всей длине. Бэзил лекал под теплым солнцем, слушая крики чаек и плеск волн, близкий и далекий, похожий то на шепот, то на дыхание.
