Глава 8Живая боль
Лунный свет. Луга. Острые стебельки колют лодыжки. Дерево. Голая вершина. Окна заброшенного дома светятся, как глаза призрака. И стон. Раскатывается в ночи. Как предсмертная песнь одинокого и давно, давно забытого божества.
Вот мой Губитель.
Розмари Сноу без сознания на больничной койке. Повторяется все тот же сон. Она не знает, что видела его уже сотни раз, а может, тысячи или сотни тысяч. Все тот же сон.
Рушится ферма.
Раздавлено в щепки дерево.
А потом мучительное бегство от преследователя, уничтожающего все на своем пути. Бегство, кончающееся прыжком на вагон с углем. Дальше – темнота.
Но хотя последовательность событий сохранялась, в ткань сна вкрались изменения. С каждым разом преследователь виден чуть яснее. Словно нечто огромное и неразличимое постепенно выходит из тумана. Может быть, нечто знакомое, только забытое.
Она уже различала кошмарные детали того, кто так неумолимо гнал ее через поля.
Она видела...
Господи!
Боль. Боль метеором пронзила ее тело. Опять что-то горячее и жалящее протискивается у нее между ног. Она чувствует, как оно продвигается дальше, в живот.
Крошечные частицы ее разума, скрытые где-то глубоко в мозгу, как в бетонном бункере во время атомной войны, продолжают бодрствовать. Они чувствуют ударные волны взрывов и мечутся из угла в угол в поисках спасения.
“Кто-то меня насилует, – думает она. – Какой-то толстопузый санитар видит меня ночью одну в палате. Хихикает: смотрите-ка, какая мяконькая и тепленькая... Пульс есть, и мамочке не нажалуется – чего еще надо?”
Снова молнией ударила боль, прожгла горячий след между ног, в живот, до самой груди. Обрывки сознания в мозгу метались в поисках спасения: скрыться от боли, которая преследует ее и...
...кажется, будто какой-то жирный самец загоняет в нее бутылку от виски.
“Трахнул тебя Джек Дэниельс, и как звать не спросил, Розмари Сноу”.
Теперь мучитель загоняет иглу в щеку до самых десен. Нажал. Игла со скрежетом проталкивается между зубами и пронзает язык. Она кричит, но с губ срывается только невнятное мычание.
“Толстый санитар с бутылкой виски...” На этот раз комок горячей боли проталкивается вверх к лобковой кости, разрывая трубы, и лоно лопается, как воздушный шар. Этому нет конца: огненный шар проходит по сосудам к плечам, огонь течет в кончики пальцев; новые иглы втыкаются в лицо; левое колено со скрежетом отпиливают пилой...
– ...Слышишь?.. Ты меня слышишь? Я сиделка. Ты в больнице. Ты меня слышишь?
Значит, никто ее не мучил – доходит до обрывков сознания, забившихся в уголок мозга. Эта боль просто означает, что она приходит в себя. Господи, должно быть, после того прыжка она навсегда останется калекой. Валяется теперь, как сломанная кукла, в какой-то безымянной больничке, вся в швах, скобках, бинтах, и ее кормят через капельницы и питательные клизмы.
Она попыталась открыть глаза. С большим трудом чуть приподняла веки, ожидая увидеть яркий свет и лицо сиделки.
Но увидела полумрак, низкую скошенную крышу над головой, маленькое окошко на дальнем конце комнаты.
Пыль, пауки и разбросанный в беспорядке хлам. На столе гора елочных игрушек, коробка со свечками, разорванный полиэтиленовый мешок, из которого торчат уголки журналов.
Она не вертела головой, но изображение постоянно смещалось, как будто кинооператор водил объективом камеры. Перед глазами вдруг возникли доски пола, зеленый рюкзак; потом туалетный столик, лежащий на боку велотренажер...
Розмари наконец поняла, что смотрит чужими глазами. Кажется, прежний сон о погоне сменился другим: о ком-то, сидящем на захламленном чердаке.
Издалека чуть слышно донесся женский голос:
– Марк?.. Марк!.. Выключай компьютер. Давно пора спать.
Розмари снилось, что перед ней из полумрака серой рыбиной выплыла рука. Так видишь собственную руку. Она видела, как эта рука развязала рюкзак, порылась в нем и вытащила пистолет. Дуло тускло блеснуло. Появилась вторая рука, выщелкнула из рукояти обойму блестящих патронов, снова вставила ее на место.
Изображение снова сместилось. На этот раз перед ней возникло пыльное зеркальце на туалетном столике. В зеркальце отражалось лицо.
Это было лицо незнакомца. Того самого незнакомца, что подкатил к ней на белом “БМВ” и предложил сесть в машину.
Глава 9Ракеты взлетают в небо
– Пап, давай засунем в нос лесного клопа?
Ричард усмехнулся:
– Не в нос, а в головную часть.
– Ну, давай засунем клопа в головную часть. – Лучше не надо. Сейчас подойдет мама, а ей не понравится, что ты мучаешь беззащитное создание.
– Лесные клопы ничего не чувствуют, – широко улыбнулся Марк. – Я их давил сотнями, и ни один даже не взвизгнул.
– Пап. Па-апа! Можно я нажму кнопочку?
– Господи, не трогай пока, Эми! Если сейчас нажать кнопку, ракета на скорости триста миль в час улетит в мою левую ноздрю!
Эми радостно захихикала и немедленно ткнула пальцем в кнопку.
– Папа, Эми хотела запустить ракету. Ричард подмигнул:
– Не беспокойся, сынок. Я вынул из пульта батарейку. А теперь, если ты подвинешься, я установлю ракету на площадку запуска, и можно начинать отсчет.
– Десять-девять-восемь-шесть-три-два...
– Нет, Эми, еще рано, милая, – сказал Марк, в точности копируя интонации матери. – Папа еще не готов.
– Скорее, скорее! Я хочу запускать! – Эми, одетая в розовое платьице, с шоферской фуражкой на голове, подпрыгивала от нетерпения, улыбаясь так широко, что Ричард готов был поклясться: когда-нибудь уголки губ встретятся у нее на затылке.
Ричард увел их на Солнечную Поляну сразу после завтрака. Ночная гроза оставила после себя чисто вымытое небо и яркое солнце, уже обжигавшее плечи и шею.
Идея устроить запуск ракет принадлежала отцу. Пару месяцев назад он увидел их в местном магазине моделей и не удержался – купил. Ему вспомнился фанерный планер, который он часами запускал в детстве. Когда планер скользил на воздушных потоках, Ричард так живо представлял себя в кабине, что у него екало в животе на воздушных ямах, словно он и вправду летел. Естественно, он решил, что десятилетний сын будет так же очарован. Ну да, Марк в самом деле с удовольствием запускал ракеты, но они не пленили воображение мальчика, как пленил десятилетнего Ричарда купленный на карманные деньги планерок.
– С клопом-пилотом было бы интереснее, пап.
– В другой раз, парень. Мама вот-вот подойдет. – Ричард сосредоточенно готовил ракету к полету в горячее летнее небо, сам улыбаясь своему ребячеству.
