Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Люся прислонилась к стене.
– Тут шалман. И комнатенок не две, а намного больше. Люди тасуются постоянно. В девятиметровке около меня в понедельник мужик ночевал, в пятницу уже баба с детьми, в воскресенье – парень с девкой. Дурдом! Хотя нет, в психушке порядок, муж мой когда-то там лежал, никого внутрь без разрешения врача не пускали. А здесь… – Людмила махнула рукой. – Дно жизни. Русской речи не слышно, по-украински говорят, по-молдавски, по-азиатски. Еду свою готовят, на кухне ихние бабы толкутся, ни к плите, ни к столику не подпустят.
– Пройдусь по коридору, – сказала я, – поговорю с народом.
Людмила улыбнулась.
– Недавно в полиции, да? Не тратьте времени зря. Не станут местные с вами беседовать, прикинутся, что только по-своему гутарят. Вам лучше к Тамаре Яковлевне зайти, она на этаж ниже в отдельной квартире живет. Леднева всех знает – арендную плату собирает и с участковым дружит. Только не говорите, что я вас на нее навела. А то только вы за дверь, Томка меня вон выпрет.
– Ладно, попробую с комендантом потолковать, – после короткой паузы согласилась я и отправилась на поиски Тамары Яковлевны.
– Здравствуйте, очень надо с вами побеседовать.
– Тебе надо, ты и говори, а мне охота кофе попить. Убирайся.
Я снова нажала на кнопку звонка.
– Уноси ноги, пока участкового не вызвала, – пригрозила хозяйка.
– Очень хорошо, немедленно пригласите его сюда, – велела я, демонстрируя двери служебное удостоверение. – С удовольствием обсужу с ним кое-какие проблемы.
Глава 7
Створка распахнулась, я увидела худенькую, совершенно седую даму в красивом темно-синем платье с белым воротником.
– Добрый день, – совсем другим тоном пропела она. – Что привело вас к моему порогу? Сразу предупреждаю: ни малейшего отношения к ужасу, который творится наверху, я не имею и…
Мне пришлось прервать поток объяснений:
– Тамара Яковлевна, я не из налоговой инспекции, не из иммиграционной службы, занимаюсь особо опасными преступлениями, например убийствами.
– Свят, свят, свят… – начала креститься хозяйка. – Наверху кого-то зарезали?
– Нет, – успокоила я ее, – ищу жильца Бубнова, который тут прописан много лет.
– Пашу? – удивилась Тамара Яковлевна. – Неужели он кого-то жизни лишил? Но это невозможно! Павел у нас учился. Я многих студентов да аспирантов помню, хорошие тогда времена были. Проходите, дорогая, не стойте в прихожей. Ботиночки не снимайте, я вам бахилки дам, у меня их много. Вот, держите.
Я взяла ярко-розовые, в синий горошек полиэтиленовые мешочки и улыбнулась.
– Какие веселые! Никогда таких не видела, обычно бахилы голубые.
– Вы не против, если будем беседовать на кухне? – осведомилась хозяйка. – Устраивайтесь на диванчике. Сейчас чаю заварю.
Леднева начала суетливо рыться в шкафчиках, достала заварку, пачку печенья, сахарницу. Я терпеливо ждала, пока хозяйка угомонится. Наконец Тамара Яковлевна села к столу и налила себе из термоса темно-коричневой жидкости.
– Мне чай доктор запретил, завариваю успокаивающий напиток, – пояснила она. – Очень хорошо помогает, да только запас заканчивается. К нам сюда женщина приходила, торговала от фирмы, а я не сообразила у нее телефон взять и теперь жалею. Вам, простите, не предлагаю, это как лекарство, не всем можно.
– Вы знаете Бубнова? – вернула я беседу в нужное русло.
– Пашу? Ну конечно, – улыбнулась собеседница. – Часто прежние деньки вспоминаю. Здесь когда-то общежитие института было, а я служила комендантом. За ребятами в оба глаза глядела, порядок у меня железный был. Ровно в двадцать три двери запирала и спать уходила. Если кто опоздал, в окошко тихонечко скребся, я его в любую погоду отворяла и отчитывала безобразника, объясняла: «Для учебы ты тут, не для гулянок. Вот не сдашь экзамены, уедешь домой с позором». Со студентами я справлялась, с аспирантами дело обстояло хуже. Учащиеся жили по пять человек в комнатах, одна кухня на всех и санузел. У аспирантов условия были намного лучше, им давали боксы: на двоих пара комнат, правда, маленькие, шестиметровые, между ними шкаф, дверь в такую квартирку запиралась. Боксов у нас было четыре штуки. Тесно, зато отдельное жилье, с тем, кто во второй комнатке поселился, можно не общаться, створку закрыть и в одиночестве остаться. Аспирантов всего восемь человек было, им хорошо жилось – кухня и душ свои, правда, общие с соседом, но только для них двоих. Пиши диссертацию спокойно, трудись, все условия есть. Но большинство ребят считало аспирантуру чем-то вроде отпуска, два с половиной года они ничего не делали, потом спохватывались и за шесть месяцев спешно сляпывали диссертацию. Паша Бубнов разгильдяйничал, целыми днями где-то бегал, над книжками не сидел, часто компании в комнате собирал. Друзья у него были, как сейчас говорят, элитные, все чуть его моложе, еще студенты. Никита Рязанцев, сын ректора, Федя Холодов, его отцу институт принадлежал, Андрюша Крапивин, тот из семьи Эдуарда Семеновича, профессора, заместителя Виктора Петровича.
– Похоже, Бубнов знал, с кем корешиться, – улыбнулась я.
– Нет, неправильно подумали, – не согласилась Тамара Яковлевна. – Как раз расчетливости в Паше не было. Он тесно общался и с Песковыми, Васей и Ритой, братом и сестрой. Те были не москвичи, приехали из глухой провинции с золотыми медалями поступать, ребята без денег и связей. И Оля Казакова не столичная штучка, нищая совсем, на моей памяти все годы в одних ботинках ходила. В институте много девочек из богатых влиятельных семей крутилось, идешь по коридору – дорогими духами пахнет. Паша, кабы хотел, мог любую подцепить, но он товарищей не по положению родителей выбирал, а по душевным качествам. Многие пытались к компании Бубнова примкнуть, в особенности девушки. Да и понятно почему – там такие женихи! Красавцы с положением. Но ребята никого к себе не подпускали. В вузе они со всеми общались, в буфет шли большой стаей, на переменах толпой, но после занятий ограничивались только своим кругом. Паша у них за главного считался. Во-первых, он старше на пару лет, во-вторых, лидер по натуре, умел людей очаровывать. У меня особых претензий к компании не было. Помню, они все песню под гитару пели, протяжную, мне нравилась. Там слова такие в припеве: «Мешал, Мешал…»
– «Мишел, май Белл», – промурлыкала я. – Известная мелодия «Битлз», о любви.
– Тихо они общались, – продолжала Леднева, – не пили, не орали. Правда, курили. Я к Бубнову стучала и выговаривала: «Имей совесть, весь этаж задымил. И время за полночь, пора угомониться». Он никогда не спорил, быстро отвечал: «Все, все, Тамара Яковлевна, гости разбегаются». Лентяй был ужасный, но милый, я даже разрешала ему иногда приятелей у себя на ночь оставлять. А вот девушка Пашина, Оля Казакова, та еще штучка была. Аспирантка самого ректора, Виктора Петровича Рязанцева, единственная, кого тот хвалил за ум и трудолюбие. Оля в библиотеке пропадала, над книгами чахла. Как уж они с Пашей в пару сложились, одному богу известно. Но с первого курса вместе ходили. Все знали: Оля лоботрясу и курсовые, и диплом написала, только благодаря ее поддержке Павел сессии на «отлично» сдавал и в аспирантуру попал. Сначала-то оба в студенческом общежитии жили. Пашка вечно с компанией гулял, Ольга над тетрадями сидела. За пару недель до сессии Казакова Бубнова хватает и начинает по программе гонять. На все темы гуляку натаскает, конспекты ему перепишет, и в результате получал Павел прекрасные отметки. Очень Оля его любила, про то все знали. Я им разрешила в одном блоке в аспирантском общежитии поселиться, хотя это вразрез с правилами шло, полагалось или двух девочек, или пару мальчиков селить, но я глаза закрыла – думала, у ребят семья. Ну, не зарегистрировались еще, потом распишутся. А в конце второго года аспирантуры Павел пропал. Но когда он исчез и все к Оле с вопросами приставать стали, она отвечала: «Отстаньте, он мне не муж! Понятия не имею, куда подевался!»
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
