– Но в этом нет никакой логики! – воскликнул Дариус.
– В этом и не должно быть никакой логики. Это общепринятое правило поведения, а правило может быть любым. Например, может быть правило, что правила поведения должны быть нелогичными.
Глаза Дариуса вспыхнули. Сначала Шарлотта решила, что в них появилось любопытство, и стала мысленно ругать себя за это: она меньше всего хотела возбуждать в нем интерес к своей персоне. Но затем его взгляд переместился с ее лица на шею и ниже, задержавшись чуть подольше на ее груди, а потом опустился к носкам ее шелковых туфелек. Когда Карсингтон вновь поднял глаза, Шарлотта не смогла скрыть волнение, и ее шея и плечи предательски покраснели.
Карсингтон с довольным видом наблюдал за ней; судя по всему, он ощущал себя хозяином положения.
В душе Шарлотты закипал гнев. Хоть один раз в жизни ей хотелось сделать что-то, а не стоять молча, терпя дерзость бессовестного нахала, откровенно рассматривающего ее. Однако леди должна делать вид, что не замечает, когда мужчина раздевает ее взглядом: ну разве это справедливо? Когда мужчину обижают, ему позволительно возмутиться, почувствовав себя задетым. Более того, окружающие ожидают от него такой реакции. Будь она мужчиной, обязательно поставила бы мистеру Карсингтону синяк под глазом или надавала ему по шее. Увы, она не мужчина и даже не может нанять кого-нибудь, чтобы он все это проделал вместо нее. Устроить сейчас сцену было бы по меньшей мере смешно, и к тому же губительно для репутации. Она не ребенок и сможет совладать со своими эмоциями. За ее спиной – восемь сезонов, и окружающие ждут от нее умения властвовать собой, умения разрешать трудные и неприятные ситуации с достоинством.
Но леди Шарлотта Хейуард была на редкость находчива. Даже в пылу гнева ее голова не переставала работать. За свою жизнь она имела дело со многими мужчинами и легко сумеет справиться с ситуацией.
Глава 3
«Ошибка, – думал Дариус. – Глупейшая, глупейшая ошибка!» Он поверить не мог в то, что совершил ее.
О девственницах не может быть и речи: старший брат Бенедикт внушал ему это с пятнадцати лет, вдалбливая эту мысль в его голову, при помощи кулаков требуя от него, чтобы Дариус запомнил это раз и навсегда.
Потом это правило прошло проверку логикой. Опыт подтвердил, что отношения с девственницами были напрасной тратой времени: они требовали большого труда, а вознаграждение не оправдывало затраченных усилий. Если девственница – дворянская дочка, цена мизерного количества удовольствия слишком велика – женитьба.
«Ступай своей дорогой, не обращая на нее внимания, – подсказывал ему разум. – Сейчас же».
Карсингтон всегда без колебаний следовал голосу разума, однако на этот раз он засомневался, и для этого имелось несколько причин.
Первая – девушка была не похожа на других и представляла собой загадку.
Вторая – для мужчины со здоровыми инстинктами было крайне трудно отвернуться от молодой особы в великолепной физической форме. Девушка в самом деле представляла собой любопытный образчик женской красоты.
Третья причина – это ее платье: оно сидело на ней так, что совсем не выглядело девственным. Дариус видел перед собой не девственную охотницу Диану, а пылкую богиню любви Венеру.
Эта мысль возродила в его памяти воспоминание об одном произведении искусства, которое он увидел во Флоренции. Много лет назад Бенедикт уговорил Дариуса поехать вместе с ним в путешествие по Европе, и эта картина оказалась единственной достопримечательностью, на которую стоило взглянуть во время долгой утомительной поездки.
Речь шла об известном полотне Боттичелли, изображавшем обнаженную Венеру на большой морской раковине.
Дариус представил леди Шарлотту обнаженной, рожденной из пены морской богиней любви, которую она так сильно ему напоминала. На его месте любой мужчина сделал бы то же самое, независимо от того, видел он это полотно или нет.
Но одно дело – мысленно представлять Шарлотту обнаженной и совсем другое – раздевать ее глазами. Даже он знал, что недопустимо смотреть с похотью на незамужнюю женщину на глазах у всех, да еще и в доме ее отца. Это было чревато походом к алтарю, ударами хлыста или дуэлью на пистолетах с двадцати шагов.
Драки из-за самок были частым явлением, и в этом не было ничего плохого, когда речь шла о животных. Тем не менее такое поведение среди существ разумных нелепо.
Дариус поспешил отвлечь свое внимание от нежной кожи, порозовевшей под его нескромным взглядом, но было уже слишком поздно. Холодные голубые глаза смотрели на него с нескрываемой ненавистью и возмущением.
Шарлотта точно так же посмотрела на него незадолго до этого, когда он начал дразнить ее, вспоминая их предыдущую встречу. «Она готова придушить меня», – пронеслось у него в голове, и ему хотелось посмотреть, что бы могло из этого получиться. Наверняка вышло бы что-то очень захватывающее.
Однако она не придушила его. Ни тогда, ни теперь. К удивлению Дариуса, Шарлотта улыбнулась ему, а затем пододвинулась к нему вплотную так, что стали видны ее округлые груди – большие и совсем не девственные.
Одновременно с основным инстинктом в Дариусе мгновенно пробудился инстинкт самозащиты. «Ловушка! Ловушка! – кричал разум. – Беги от нее прочь!»
– Итак, леди Шарлотта…
– Давайте обойдемся без церемоний, – спокойно сказала она. – Мои родители занимаются сейчас другими гостями.
Дариус знал, что сразу же после того, как его представили, он должен был подойти к другим гостям, чтобы засвидетельствовать им свое почтение. Он и повернулся было, чтобы поспешить к вновь прибывшим, однако Шарлотта слегка тронула его за руку.
Его сердце застучало быстрее, и Дариус внимательно посмотрел на ее руку в перчатке, которой она нежно его касалась. Затем он перевел взгляд на ее лицо – такое красивое, что дух захватывало, и увидел на нем все ту же заговорщическую улыбку.
– Я понимаю, что вы горите желанием скорее познакомиться со своими соседями. – Шарлотта чуть усмехнулась. – Буду рада помочь папе представить вас собравшимся. Я часто так делаю: наши встречи проходят в неофициальной обстановке, а папа, кажется, увлечен разговором со священником. – Она повела Дариуса на другой конец гостиной, где собралась небольшая группа гостей. Однако в последний момент Шарлотта вдруг передумала и Подвела его к рыжеволосой женщине, которая стояла возле фортепьяно, внимательно изучая лежащие на пюпитре ноты. Дариус знал, что женщину зовут Генриетта Стиплтон; она говорила, слегка задыхаясь, потому что редко делала паузы для выдоха.
Как только миссис Стиплтон начала говорить, леди Шарлотта, изобразив на лице ехидную улыбку, поспешила оставить Дариуса наедине со вдовой.
Гостиная Литби-Холла, три с половиной часа спустя
– Было бы гуманнее придушить меня, – пробормотал Карсингтон, и Шарлотта, в руках у которой была чашка чая, чуть не расплескала его. Она не слышала, как Карсингтон подошел к ней сзади, но, стоя к нему спиной, чувствовала на себе его взгляд.
