По плану обучения, курсанты уже на втором месяце практических занятий перемещаются по коридорам лабиринта, параметры которых превосходят габариты шагающих монстров всего на пару пальцев. И ничего, проходят эти узкие щели без столкновений со стенами. И выходят из лабиринта без отметин фосфоресцирующей краски на броне учебной машины после выполнения упражнения. Другое дело, что на сегодняшний день я умудрился не сдать ни одного зачета даже за первый курс обучения…
Как хорошо, что стоящие в оцеплении пилоты элитного герцогского полка держат свое мнение об участниках дуэли при себе! А может быть, у них другая частота связи? Но вот, казалось бы, бесконечно длинный проход заканчивается, выпуская моего «Дракона» внутрь гигантского овала полигона, предназначенного для сегодняшнего поединка. Вернее, в заранее установленный прямоугольник из металлических листов. В точно таком же закутке находится мой противник. До падения этих листов мы оба не увидим друг друга. А пока герольд профессионально поставленным голосом толкает завершающую речь. Что-то о Чести и Истине. Нервное напряжение достигает максимума. Но «боевой коктейль» уже действует. Дрожь спадает, а разум отфильтровывает из окружающего меня мира все, непосредственно не относящееся к схватке.
— …И да восторжествует Справедливость! — прогремела из динамиков фраза, означающая официальное начало поединка.
Одновременно с этими словами рухнули металлические листы барьера, открывая для сенсоров и видеокамер меха замкнутый в кольцо земляного вала овал Арены. И отливающую отполированным металлом маленькую на таком расстоянии фигурку «Колосса» моего противника. Которая рваными, неровно-судорожными движениями устремилась вперед, раскачиваясь при каждом шаге. Похоже, пилот из моего противника еще хуже, чем из меня! Так что незачем тратить крайне дорогие спецбоеприпасы. С таким противником я справлюсь, используя одно лишь стандартное вооружение моего меха.
Повинуясь отдаваемым командам, мой «Дракон» успел сделать полдюжины шагов вперед, слегка смещаясь так, чтобы лучи светила давали «засветку» датчикам вражеского меха, когда меня охватило чувство какой-то неправильности происходящего. Ничего конкретного. Но подсознание прямо-таки кричало, что происходящего не может быть, потому что этого не может быть никогда. Наши шагающие гиганты сближались, чтобы, сократив дистанцию до расстояния уверенного поражения противника из бортового оружия, перейти собственно к дуэли. Противник двигался медленно и неуверенно, шатаясь на неровностях грунта так, что казалось, даже гироскопы не в состоянии выровнять опасно накренившуюся машину. А вот я предпочел остановиться и повернуть своего меха так, чтобы быть готовым в любой момент открыть по противнику огонь. Пусть даже и с запредельного расстояния. Ну не хотелось мне сближаться с врагом! И все тут.
Продолжая раскачиваться при каждом шаге из стороны в сторону, «Колосс» Ламаса открыл огонь сразу же, как только мой мех остановился. Из короткоствольного орудия, выбрасывающего облегченные 150-мм снаряды с дозвуковой скоростью, попасть в цель, пусть и размером с особняк, на дистанции почти в два километра было весьма затруднительно. Тем более, находясь в движении. Для бортовой ЭВМ шагающего монстра что я, что мой соперник, не имеющие встроенной нейросети, являлись фактически «чужаками». Система, разработанная в расчете на слияние с пилотом, в наших необученных руках была неспособна продемонстрировать даже десятую часть своих возможностей. И тем более удивительным для меня стало то, что машина майора добилась очень высокой точности огня. Моего меха осыпало градом осколков от разрывов бризантных снарядов, а росчерки очередей скорострельных малокалиберных орудий «Колосса» практически полностью ложились в силуэт «Дракона». Мой противник действовал в полном соответствии с тактикой боя: сначала обездвижить мою машину и только потом добить. Уйдя в непростреливаемый сектор.
По краю сознания пронеслась мысль, что для пехотинца мой противник слишком хорошо стреляет. Но отвлекаться было некогда. Вражеский «Колосс» вел огонь прямо-таки в полигонных условиях. Без малейшего противодействия или попытки уклонения с моей стороны. Что было моей ошибкой. Которую следовало исправить как можно быстрее. Поскольку расстояние до меха Мивена Ламаса оставалось слишком большим, чтобы уверенно поразить цель на ручном управлении, я отдал бортовой ЭВМ команду на захват цели и ведение огня при помощи кремниевых мозгов бортового вычислителя. Даже теперь, после четырех с лишним лет обучения, у меня все еще уверенно получалось что-то одно. Или — стрелять, давая приличный процент попаданий. Или — двигаться по полю боя. Сомневаясь в своем умении уклониться от вражеского огня, я предпочел открыть ответный.
Однако меня постигла неудача. Компьютер моего меха, определив дистанцию, высчитывал упреждение. Прицеливаясь не в сам контур «Колосса». Но в точку, в которой вражеская машина должна была оказаться через время, необходимое для полета снарядов на разделявшее нас расстояние. Вот только «рваная», непредсказуемая траектория движения меха майора не поддавалась расчету электронными мозгами. Инертность корпуса «Дракона» не позволяла гарантированно прицелиться из орудия главного калибра. Более того, постоянно раскачиваясь из стороны в сторону, то замедляясь, то, наоборот, ускоряясь до максимума, мой противник умудрялся уклоняться даже от посылаемых в него очередей из артавтоматов. И продолжал сокращать расстояние между нами, стреляя на ходу.
И очень даже неплохо стреляя. На экране повреждений силуэт моего меха стремительно покрывался отметками попаданий. На дисплей начали выходить дублируемые голосом данные о повреждениях брони. Пока еще незначительных и разрозненных, но их количество росло прямо на глазах. А кое-где попадания приходились в ранее пораженные сегменты броневых листов. Так что защита в этих местах сильно теряла в прочности. Соответствующие участки поверхности голографического изображения меха начали менять свой цвет с зеленого на желтый. А кое-где — и на оранжевый. Однако что-то я недопустимо расслабился. До красных расцветок пока что не дошло, но… Еще немного вот так посидеть и подумать об отвлеченном, вместо того чтобы быстро прикончить врага, — техники после боя замучаются чинить поврежденную машину.
Страшный удар потряс «Дракона». Рефлекторно я вцепился в ручки кресла, не надеясь на фиксирующие мое тело ремни. Сервомоторы взвыли, пытаясь выровнять опасно накренившуюся боевую машину. За истекшие с начала схватки несколько минут расстояние между нашими мехами сократилось до дистанции эффективного огня для главного калибра. И фугасный снаряд весом в четверть центнера взорвался на лобовой броне моей боевой машины. Едва гироскопы выпрямили «Дракона», как новое попадание перекосило мех в другую сторону. Еще попадание, и еще… На голограмме «ноги» и вся нижняя часть корпуса моего агрегата стремительно приобретали желтую расцветку. Если бой продлится в той же манере, очень скоро от брони тяжелого штурмовика, внутри которого находится моя тушка, ничего не останется. А вслед за этим событием не станет и меня самого.
Кое-как выровняв машину, я попробовал вести ее в сторону. Перпендикулярно линии огня. Надеясь, что сумею уклониться от вражеских снарядов, осыпающих моего меха с силой гигантского молота. И такой же методичностью. Бесполезно! Противник вел огонь с максимально возможной скорострельностью. И практически со стопроцентной точностью. Держа меня в прицеле, он не тратил ни доли секунды впустую. При этом постоянно перемещаясь из стороны в сторону. Рваными, немного неуверенными, неровными движениями, раскачиваясь на ходу из стороны в сторону так, что казалось, вот-вот упадет на грунт. Продолжая уверенно разрушать ураганным огнем броню «Дракона». Не тратя ни одного выстрела зря. Желтый фон практически полностью закрыл нижние конечности, фронт и правый бок голографической фигурки моего меха на голографическом экране. А ведь я своего противника даже не оцарапал!
