– Все верно, – начал Хостелли. – Как вызнаете, у меня мало времени, чтобы сделать этот альбом. Я улетаю опять в Штатыв воскресенье и хочу, чтобы все было о’кей до моего отъезда. Это означает, чтоя требую от вас полной концентрации, леди и джентльмены, полной отдачи делу.Надеюсь, что все на месте. Давайте пересчитаем по головам. Мартин… Лестер…Энди… рад видеть, что ты в добром здравии опять. Кто еще? Голоса поддержки?
Хостелли посмотрел в упор на Амелию и одновременно мимо. Всев комнате повернулись, чтобы разглядеть ее.
– Ты певица? – спросил Хостелли.
– Да, – с негодованием ответила Амелия. – Япевица. – Наверняка она была вполне узнаваема без макияжа.
– Я полагал, что я спросил имя, – обращаясь кменеджеру, театральным шепотом произнес Хостелли.
Шумок пробежал среди музыкантов, которые хорошо знали, чтоболее звучным именем в шоу-бизнесе обладала только Мадонна. Амелияпочувствовала, что заливается густой краской. Хостелли пригладил волосы ипротивно усмехнулся.
– О’кей. Пошли, – сказал он, указывая рукойнаправление. – Я первым запишу свою партию.
Амелия вся кипела и страшно злилась на Ровену. Она вспомниласлухи о том, что Трейси Хостелли не мог выйти на сцену без того, чтобы кто-тоиз девиц, представляющих группу поддержки, не сделал ему перед этим минет. Приэтом он заявлял, что это снимает с него напряжение и одновременно улучшает емуголос. Может, он думает, что контракт Амелии распространяется столь же далеко?Это же надо так суметь изобразить, будто он не знает, кто она! Даже если он неслышал ни одной ноты из ее репертуара, что вряд ли вероятно, он должен был покрайней мере видеть портреты Амелии, которыми были обклеены все стены в офисеРовены.
Из комнаты записи до Амелии доносилось сдавленное завывание,за которым следовали приступы кашля. Хостелли издавал звуки умирающего кота ужепочти два часа. Блондинка, которую он привез с собой, все еще сидела за столом,подпиливая себе ногти в опасной близости от кнопок управления.
Внезапно она нажала кнопку, и это позволило инженерупоговорить с артистом через звуконепроницаемую перегородку.
– Я устала, дорогой, – заявила она поразительносдавленным голосом. Даже не верилось, что такой голос может принадлежатьобладательнице столь красивого лица. – Я прогуляюсь по магазинам.
– О’кей, дорогая. Увидимся позже. – Хостелли небез раздражения помахал рукой из своей стеклянной камеры.
Блондинка проскользнула мимо расположившихся на полугитаристов, которые воспользовались возможностью заглянуть ей под юбку. Амелияне сомневалась, что блондинке это доставило удовольствие. Гм… Вкус Хостелливряд ли позволял составить о нем высокое мнение. По крайней мере если взятьГвидо – у него есть и обаяние, и ум, и остроумие. А эта блондинка явноодноразового пользования. Заявив, что она устала наблюдать за работой маэстро,она скорее всего подписала себе приговор.
Поймав себя на этих мыслях, Амелия вдруг устыдилась. Какоеэто может иметь значение? Уж не ревность ли она испытывает к этой старойшлюшке?
Она снова обратила внимание на происходящее. Нет, здесьопределенно нет ревности. Если бы этому человеку добавить одну-две черточкиЭлтона Джона… или Русса Аббо…
Едва закончилась запись, музыканты буквально бросились в баррядом со студией – они целый день фактически работали без перерыва. ОднакоАмелия задержалась в студии. Ровена звонила в «Слоновий глаз», чтобысправиться, как идет дело у ее протеже, и разговор был переключен в студию.Пока Амелия болтала по телефону, Хостелли и его менеджер вели беседу в ожиданиимомента, когда инженер подготовит для прослушивания результаты напряженнойработы за день.
– Амелия, да? – елейно спросил Хостелли, когда онаположила трубку и собирала вещи, чтобы отправиться домой. – Ты сегодняочень хорошо пела. Должен признаться, я без особого желания пошел на то, чтобыиспользовать тебя в этой записи, поскольку твое звучание… ну, одним словом,сильно отличается от моего. Однако Ровена настояла, и, несмотря на своипервоначальные сомнения, я вынужден признать, что очень-очень доволен твоейработой.
– Ну что ж, спасибо, – ответила Амелия, неразжимая губ. Конечно, это все-таки похвала, однако она едва взглянула наХостелли и продолжала застегивать жакет.
Хостелли поправил свой комичный оперный плащ и направился кдвери. Затем, к ее удивлению, повернулся к ней с чуть насмешливой улыбкой насморщенном орехово-коричневом лице:
– Я подумал, не пожелаешь ли ты пообедать со мной. Язаказал столик на двоих в «Меццо».
– А как же ваша подружка? – резко спросила Амелия.
– Моя подружка? – Хостелли на мгновение смутился,вдруг вспомнив об утренней блондинке. – Ах, ты имеешь в видуАнастасию? – Он поправил воротник. – Она не моя подружка. Это подругаодного моего друга. Я показывал ей город.
– Весьма любезно с вашей стороны.
– Я всегда стараюсь помочь своим друзьям, чем могу… Такты присоединишься ко мне?
Амелия посмотрела на свои уставшие ноги в слишком тесныхтуфлях. Как хорошо было бы принять горячую ванну. Она мысленно прикинула. Вконце концов, Трейси Хостелли продал альбомов на двадцать миллионов. По крайнеймере он заплатит по счету. И это может быть даже забавным.
– «Меццо», говорите? – весело спросилаАмелия. – Там готовят вегетарианскую пищу?
В машине по дороге в ресторан Хостелли позвонил помобильному телефону и попросил, чтобы его «гостья» была переведена в болееподходящий номер до его возвращения. «Вот так-то, никогда не выступай противмаэстро», – подумала Амелия.
Так что Анастасия вынуждена была уносить свои чемоданы, покаАмелия скользила по отполированному полу вестибюля в «Меццо», держась за рукуТрейси Хостелли. Их провели вниз к столику в отдельном кабинете. Амелия кривоусмехнулась. Тот, кто выбрал крупнейший ресторан Европы для уединения, вряд ливсерьез возражал, чтобы его мгновенно засекли. Едва она успела об этомподумать, как перед их столом оказался папарацци и заснял целый ролик. Хостеллиразыграл роль посетителя, который наполовину прячет лицо, разглядывая меню.Амелия откровенно рассмеялась. В конце концов, у папарацци, вероятно, естьсемья, которую нужно кормить, к тому же ее репутация здорово испорчена послеинцидента с Гвидо. Амелия надеялась, что фоторепортерам удалось запечатлетьГвидо.
– Чертовы папарацци, – прорычал Хостелли. Когдафотограф ушел, он вынул из кармана пиджака крошечную пудреницу. Он изучал своеотражение под разными углами и, лишь удовлетворившись, что у него ничего незастряло между зубами или не случилось чего-нибудь другого не менее ужасного,стал понемногу успокаиваться. Амелия сделала вид, что ничего этого не замечает.
Блюда, которые они заказали, были из разряда французскойкухни с пониженной калорийностью. Амелия лишь несколько раз ткнула вилкой вэффектное сооружение из овощей, основательно приправленных специями. Хостелливообще не прикоснулся к еде. Зато заказал еще одну бутылку бургундского, выбравсамую дорогую, не задумываясь о том, насколько оно подходит к блюду Амелии.Официант наливал вино маленькими порциями, как его тому учили, но вскореХостелли стал заглатывать вино такими дозами, что официант плюнул на этикет ипринес бокал побольше. Амелия потягивала минеральную воду и вскоре едва несвалилась со стула, отодвигаясь от назойливых рук Хостелли.
