— Надя завтра рано уезжает в Москву, — сказал Петр, — но я встречусь с тобой с удовольствием.
Игорь взглянул на него насмешливо.
— Завтракать без прекрасной женщины… Зачем ты мне нужен? Я тебя и так вижу довольно часто. Мне хотелось, чтобы дама была тоже с нами…
В этот момент зазвонил один из мобильников Петра со смешным в данной обстановке мотивом «God Save The Queen».[8]
— Вот черт, — сказал Петр, ища свою трубку. — На эту мелодию я отвечаю. Это из моего офиса. Что они сегодня от меня хотят? — Достав телефон, Петр отошел в сторону. — Извините, здесь так шумно. Я выйду. Ведите себя благоразумно. О'кей? — сказал он, обращаясь в основном к Игорю.
Пройдя сквозь толпу, Петр направился к выходу из зала. В это время Игорь заказал ещё водки и предложил Наде сигарету.
— Ты куришь? — спросил он.
— Нет, я не курю…
— Сколько, однако, у тебя достоинств. Неудивительно, что Петр тебя мне не показывал.
Игорь закурил и стал пускать колечки дыма, пытаясь развлечь оставшуюся с ним Надю:
— Что ты мне посоветуешь? Куда мне пристроить свои маленькие сбережения?
— Туда, где все течет, все изменяется, — ответила молодая женщина официальным тоном.
— Какие акции, в частности, стоит брать?
— «Лукойл», конечно. У акций «Лукойла» большой потенциал. Цена за баррель растет…
— Большой потенциал, говоришь… — повторил Игорь. — А у тебя и меня какой потенциал? У наших отношений может быть какой-нибудь потенциал?
Воспользовавшись тем, что люди вокруг тесно столпились, Игорь прилип к Наде. Она почувствовала запах алкоголя и его ногу между своих колен…
— Я чувствую, что мои акции возрастут…
Надя резко отстранилась.
— Пить надо меньше, — сказала она сухо. — Если Петр будет меня искать, скажите ему, что я скоро вернусь…
И она решительным шагом направилась в глубину банкетного зала, ища выход. Потом, заметив двери в сторону лестницы, пошла в том направлении. Туалет, без сомнения, был в этом углу. И от женского, и от мужского туалета нестерпимо пахло. На стене висело мутное зеркало, и очень слабо горела лампочка. У Игоря, думала она, какая-то жуткая смесь грубости и агрессии, очень часто встречающаяся у тех, кого называют «новыми русскими». Вместо того чтобы сразу поставить его на место, она почему-то стушевалась как девчонка. Это было на неё непохоже. Знакомый голос прервал её размышления:
— Ну-ка повтори, что ты сказал… Ты говоришь, она копалась в его компьютере? Но она ничего не нашла?.. Ты уверен, что она ничего нашла?
Это был голос Петра, раздававшийся из соседнего мужского туалета. Она подняла голову и увидела: оба туалета имели общую вентиляционную решетку. Да, точно, банкир разговаривал по мобильнику в соседнем клозете:
— Знаю ли я её и-мейл? Нет, а что? — И после паузы: — Да, я хочу завтра же получить ваше подробное донесение. Пошлите мне факс в «Шератон»… Вот блин… — выругался Петр достаточно громко.
Надю сковал страх. Но надо было постараться не возбуждать у Петра никаких подозрений. Она догнала его при входе в зал:
— Петя, я…
Он посмотрел на неё внимательно, продолжая улыбаться:
— Ну как дела, Коломбина? Ты веселишься?.. Ты не думаешь, что…
Надя окаменела. Она была страшно испугана мгновенной переменой в лице Петра. Она не знала, как себя вести, но, быстро собравшись, решила сыграть роль обиженной любовницы:
— Петя, я больше не могу. Твой Игорь меня достал, он нагло лапал меня, как только ты отошел. Потом, — Надя потупилась, — ты знаешь, этот вызов в милицию… Он меня жутко угнетает. Я просто ни о чем не могу больше думать. Мне хотелось бы лечь пораньше спать. Я жутко устала. Пока, Петя… Возвращайся, я жду…
— Но…
Петр ничего не успел сказать. Она повернулась к нему обнаженной спиной и быстро пошла к выходу.
Когда он вернулся в номер, конечно изрядно выпивши, она сделал вид, что спит.
11
В Москве самолет авиалиний Туркменистана приземлился с большим опозданием. Впрочем, сейчас Надя не чувствовала тревоги. Всю дорогу она обдумывала, что будет делать. В Домодедове она прошла через залы, полные «челноков» с тюками, и села в первое попавшееся такси. Это была старая черная «Волга» — бывший «официоз».
— Куда? — привередливо спросил шофер.
— Онежская улица. Пятьсот ре.
— Поехали.
Надя села на переднее сиденье рядом с шофером, она теперь точно знала, с кем ей надо поговорить. На Онежской улице жил один человек, которого она любила в студенческие годы, — Олег. Ей часто хотелось видеть его, даже в последние годы. Она расспрашивала о нем общих знакомых. Говорили, у него была какая-то фантастически интересная работа. Но встреч с Надей он избегал. Ей сейчас показалось, что только Олег поможет ей подавить овладевший ею страх, который ещё больше усилила поездка в Алалабад.
Когда Надя вышла возле дома 67 на Онежской улице, она не сразу вспомнила, куда надо идти. К счастью, дверь в подъезде каменного многоэтажного дома была не заперта. Посмотрев надписи на почтовых ящиках, она увидела его фамилию: «Сидоров, кв. 10».
Дверь была серьезная, железная, но ей открыли тотчас. Это был сам Олег. Он почти не изменился. Немного отчетливее стали залысины. Но все то же спокойное выражение лица, сила и уверенность во взгляде. Он, как и прежде, очень располагал к себе. Ее появлению он был и рад, и удивлен, и что-то еще.
— Какими судьбами? Не ожидал тебя.
— Извини, Олег. Но у меня не было твоего номера телефона. Я помнила только адрес. Да и то только номер дома. Но мне повезло. Я тебя нашла.
— Раздевайся, проходи.
Она сняла жакет, поставила в сторону небольшой чемодан и надела толстые носки-тапочки, которые мало соответствовали её костюму от Шанель. На Олеге тоже были какие-то старые тапочки. Ей показалось, те самые, которые она уже видела у него несколько лет тому назад. Пройдя в комнату, Надя увидела знакомые полки с книгами и этажерку, полную каталогов аукционов Сотбис и Кристи.
— Садись, я поставлю чайник. Что ты хочешь, чай или кофе?
— Со времен университета мои вкусы не переменились. Я по-прежнему люблю чай.
Олег исчез на кухне.
Книги, что стояли у него на полках, были ей хорошо знакомы и также любимы. Собрания сочинений Толстого, Достоевского, Булгакова. В одном шкафу подряд стояли Солженицын, Синявский, Кравченко, Рыбаков. Чуть ниже поэты Серебряного века — Блок, Цветаева, Ахматова, Маяковский, Кузмин, Мандельштам. Олег в студенческие годы мечтал об Италии и часто повторял эти строки:
