Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
— Ну что, не все в нашем районе так плохо? — подмигнул Коленька.
Я развела руками, не найдя надлежащих превосходных степеней.
— Надо работать по Вараксину, — тихо сказал Коленька. Я машинально отметила, что выпитые им к этому моменту пол-литра коньяка никак не отразились ни на связности речи, ни на адекватности поведения. — Какие планы?
— Во-первых, допросить твою “барабанщицу”, во-вторых, найти компаньонов Вараксина.
Коленька согласно кивнул.
— Ладно, я тебе рассказал про Вараксина, а ты мне расскажи про девочку.
— Зачем?
— Зачем? — переспросил он. — Ежу понятно, что по девочке тоже мне работать придется. Ваш район по чужим “глухарям” не пошевелится, до главка ты не достучишься, а я все равно к тебе откомандирован.
Я почувствовала к Василькову глубокую симпатию. Он прав, кроме как от него, мне оперативного сопровождения ниоткуда не дождаться. Не без удовольствия потягивая коньяк, я стала пересказывать ему все, что знала о девочке, и постепенно увлеклась. Когда я упомянула про то, что, по словам Катиной сестры, на трупе Кати были другие колготки, он хмыкнул.
— Ну, положим, тут девчонка фантазирует. Другие колготки, это ж надо…
— А вдруг? — я вдохнула аромат коньяка из своего бокала и испытующе посмотрела на Коленьку — способен ли он принять нетривиальную версию. Вдруг в этих самых колготках — разгадка происшедшего?
— Вдруг что? Маньяк, который тащится от того, что девкам колготки переодевает?
— Ну, а пуркуа бы и не па? — я упрямо смотрела на Коленьку. — Мало ли что у этих психов в голове.
— Такого еще не было, — Коленька с сомнением покачал головой.
— Ну и что? Все когда-нибудь бывает в первый раз.
— Маш, это все эфемерно. Я уверен, что колготки девчонка переодела сама. Знаешь же, как бывает: родственники на каком-нибудь пустяке целую теорию построят. У нас наркоман выбросился с десятого этажа, ну, и так брякнулся об асфальт, что штаны лопнули по швам. Папаша его из морга одежду забирал, обнаружил разрывы и начал орать, что сына зверски изнасиловали, а с балкона сбросили, чтобы скрыть преступление. А то почему у него штаны сзади порваны? Не иначе насильники домогались.
Я кивнула. Слышала я про это скандальное дело. Папа даже президенту писал про то, что в протоколе осмотра трупа указано — мол, задний проход зиял, а значит, точно изнасиловали. Напрасно ему всем моргом доказывали, что это результат введения термометра для измерения ректальной температуры. Да и вообще, перед тем как сигануть с балкона, наркоша вместе с предполагаемыми насильниками методично ронял на асфальт кухонную утварь, а две девушки из их теплой компании горланили песню про ковер-вертолет на глазах у всего честного народа, высыпавшего на свои балконы, чтобы закидать песняров тухлыми помидорами.
Конечно, папу понять можно: какой бы ребенок ни был, хоть наркот, хоть разбойник, все равно родное дитятко. Убивать никого нельзя, и если есть убийцы, то они должны нести заслуженное наказание. Пусть бы только посмотрел правде в глаза — смерть молодого человека есть результат его неправильного образа жизни. Ну, а результат чего неправильный образ жизни — пусть бы папа сам решил. Лучше бы он задумался о том, как его сын стал наркоманом, чем о том, как привлечь к ответу нерадивых милиционеров, покрывающих негодяев, что порвали трусы на сыне. Между прочим, из материала по факту смерти молодого наркомана было видно, что папа и сам не чужд был дурных привычек, злоупотреблял напитками, и сынка-то упустил, потому что дома практически не бывал, занят был возлияниями с приятелями. Вот бы он столько времени уделял живому сыну, сколько потом потратил на установление обстоятельств его смерти, обивая пороги!
— Скорей всего, тут какие-то подростковые страсти, — продолжал Васильков тему про девочку, и я с трудом отвлеклась от размышлений о причудах родительской любви. — Мало ли, она мальчику изменила, а тот отомстил. Надо в ее связях покопаться…
— Надеюсь, ты догадываешься, кто копаться будет? — я легонько чокнулась с его бокалом. Он хитро глянул на меня:
— Я ж сказал, люблю работать. А ты все-таки считаешь, что маньяк?
— Я была дома у Кати, посмотрела, как она жила. Мальчика, похоже, в природе не было.
— Ой-ой-ой!
— Ну я, конечно, ничего не исключаю, но на первый взгляд любовными драмами там не пахнет.
— Ладно, посмотрим. А вот ты бы лучше свои версии применила. Что говорит наука?
— Откуда ты знаешь про версии? — удивилась я.
— Я ж сказал — навел справки. Расскажи-ка, с чем эти версии едят. А то я только слышал звон.
Я вздохнула. Это была печальная история, под девизом “горе от ума”.
— Ты про Видонова слышал? — на всякий случай уточнила я, хотя и так знала ответ.
Конечно, Васильков отрицательно покачал головой.
— Он в семидесятых годах создал типовые версии по делам об убийствах.
— Что значит “типовые”? — не унимался любознательный Васильков.
— Попробую на пальцах объяснить. Вот ты приходишь на место обнаружения трупа. Убийство, что называется, “неочевидное”, преступник не установлен, надо выдвинуть версии. Труп женщины, допустим, лежит в квартире, с ножевыми ранениями. Кто убил и почему?
— Да кто угодно, — быстро ответил Васильков.
— Правильно. Версий можно выдвинуть кучу: муж убил, любовник, жена любовника, любовница мужа, случайные знакомые. Из ревности, с целью ограбления, ну и так далее. Но версии выдвинуть — только полдела. Их ведь еще проверять надо. И от лишней работы хотелось бы избавиться.
— А как? — живо заинтересовался Васильков.
— Не выдвигать маловероятные версии. А вот как выбрать наиболее вероятные? Бидонов поступил весьма остроумно: он обобщил судебную практику, по раскрытым убийствам, которые уже прошли через суд. И составил частотную таблицу, из которой видно, как часто тем или иным обстоятельствам убийства, то есть элементам его криминалистической характеристики, сопутствуют те или иные мотивы.
— Подожди-ка, — притормозил Васильков. Собственно, я и не надеялась, что после таких обильных возлияний с шашлыками он способен будет прослеживать корреляционные связи между элементами криминалистической характеристики преступлений и мотивами убийств, все-таки сытое брюхо к науке глухо. Но по глазам его было видно, что суть он понимает. Я вообще заметила, что у многих оперов алкоголь обостряет умственные способности. Причем это свойственно только оперуполномоченным, представители других профессий в таком замечены не были.
— Ты мне расскажи русским языком, как эти таблицы применять, — совершенно трезво потребовал Васильков.
— Элементарно. Ты еще не знаешь, кто убийца, но информация, как он действовал, у тебя уже имеется. В таблицы ты подставляешь все, что знаешь: например, место обнаружения трупа, время убийства, орудие, пол и возраст убитого, количество ударов и прочее, и прочее. Это тебе дает некий индекс. Лезешь в расшифровку и обнаруживаешь, что такое сочетание признаков наиболее часто встречается при убийствах мужем жены на почве личных неприязненных отношений. Ну и берешь в оборот мужа.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
