Я хмыкнул.
Терехин не понял, кресло засипело сервомоторами, принимая оптимальную форму, когда он уселся.
— Господин Терехин, — прозвучало из-за моей спины, — руководство получило наш сигнал.
— И?
— Нам нужно проследовать в тюремный корпус.
О! У «Новой надежды» появился тюремный корпус?!
Я обернулся, за широким пультом — трое. Все в униформе «Новой надежды», синие комбинезоны простых служащих.
Иван кивнул, на лице дрогнули губы, обозначая добродушно-вежливую улыбку.
Я поспешно обдумывал план действий. Никто не знает, ЧЬЯ Душа на самом деле господствует в голове Петра Астахова. Трагическая история Сетевого Дьявола для многих закончилась с перезагрузкой первого поколения виртуальности. Более того, само существование Сэйта, вся операция по его поимке и все данные — засекречены. Это мне здорово помогло, когда я уничтожал «Новую надежду». Жаль, что у меня не получилось это дело довести до конца…
«Ну что? — подумал я быстро. — Значит, я по-прежнему для всех Астахов? И им от меня нужно… месть?»
М-да… идиотское предположение. Если бы они хотели отомстить — пуля в затылок самый действенный способ. К тому же не такой затратный, как армия ассасинов и генномоды-профи. Как бы то ни было, но люди в корпорациях умеют считать деньги. И экономить.
— Что вам нужно? — спросил я.
— Вы узнаете это в свое время.
— Месть? — проигнорировал я его тираду. — Ради чего все это? Во имя кого погибло столько людей?
Иван сощурился, в глазах проскользнуло любопытство.
— Как для разрушителя вы слишком щепетильны, вам не кажется?
— Разрушителя?
— Я имею в виду то, что случилось с корпорацией.
— Я уничтожил то, что принадлежало мне, — отрезал я. Тут же в груди похолодело, я прокололся? Корпорация принадлежала Калугину…
Но Терехин будто ничего и не заметил:
— Ни виртуальность, ни корпорация «Новая надежда» не принадлежали вам. Слишком много людей в обойме, слишком высока ставка для желаний одного человека.
— Я не причинил никому вреда, — поджал губы я. — Так должно было случиться, и я имел право на то, что совершил.
— Любопытно…
— Что именно?
— Любопытно будет узнать, что вы скажете позже, когда… впрочем, я тороплюсь. У нас будет еще уйма времени для разговоров, когда мы снова начнем работать вместе.
Мне показалось, что я ослышался.
— Работать?! Вы шутите!
Он улыбнулся, пожал плечами:
— У вас нет иного выбора.
— Вы думаете, что у вас получится меня заставить? — осведомился я с ехидством.
Он уронил брови на глаза:
— Почему нет?!
Я промолчал. Иван, так и не дождавшись ответа, вздохнул:
— Ну что ж, тогда просто выслушайте меня, договорились?.. Молчите? Что ж, молчание — знак согласия. Так говорят дети, а дети часто более проницательны, нежели их унылые взрослые копии… Вы, наверное, заметили, что после столь масштабной… гм… акции, скажем так, вы все еще живы и даже не ранены?
Молчание было моим ответом.
— Даже импульсный заряд не сработал в голове нашего охотника, которого вы уничтожили в квартале отсюда. А такие мины взрываются при малейшей попытке изъять данные, понимаете?
На очередном повороте фургон покачнулся. Судя по инерции моего тела — стал сбавлять скорость.
Иван продолжал, разведя руками:
— Из всего этого следует, что мы не хотели физически уничтожать вас. Все, что нам требовалось…
Что им от меня требовалось, я так и не узнал.
— Прерывание!
Терехин вздрогнул. За один миг его лицо поменяло несколько выражений: гнев, что его прервали…
— Что?
— Прерывание!
…недоумение…
— Что это значит?!
— Нас атакуют!
…и страх.
— Кто?!
В голосе техника за спиной сквозило недоумение:
— Я не знаю, Иван Михайлович. Мы утратили сигнал Сети, корпоративная связь не отвечает!..
— Светофоры! — взвизгнул второй голос. — Они отключили светофоры на улицах!
Я почувствовал, как завибрировал пол грузовика. Терехов с недоумением уставился вниз, потом, спохватившись, бросился к рации.
— Группа два, ответьте! Группа два…
— Мы потеряли управление! — уже в один голос заорали сзади. — Мы не можем вести машину!
И тут все изменилось.
На миг экраны мигнули, свет погас, чтобы через секунду вспыхнуть ярче прежнего. Мониторы, как один, выдали анимированное пламя на черном фоне. Потом динамики взревели мрачным перезвоном похоронных колоколов, и сквозь гитарные рифы «For Whom the Bell Tolls» прорычал металлизированный голос:
— Я пришел за вами!
Иван побледнел, воскликнул рефлекторно:
— Ты кто?!
У меня мурашки пошли по телу от скрежещущего смеха, будто болгаркой по титану вели. Сквозь сатанинский хохот прозвучало:
— Я тот, кого вы называете Сетевым Дьяволом.
Очень медленно Терехов повернулся ко мне, а я ощутил, как мои губы перекосила усмешка сумасшедшего.
Фургон, дернувшись, остановился.
* * *
Сквозь бронированные стенки фургона я услышал крики, вой полицейской сирены. Оглушительно завизжали тормоза, потом грохнуло так, словно в автоколонну врезался поезд. Я поразился, насколько все могло сплестись в одном звуке: лязг металла, крики боли и негромкий перезвон осколков стекла, осыпающихся на асфальт. А через миг мы услышали и выстрелы. Слишком частые и слаженные, чтобы оставить у защищающихся надежду на спасение.
И только сейчас я вспомнил, что на корпоративном жаргоне значит слово «прерывание». Перехват! Экономическое преступление, искусственное прерывание какой-либо операции конкурирующей организацией. Это может быть похищением лучших умов, «заказом» руководителя или копирование технологий. И почему-то мне кажется, что в данном случае «технология» это я…
— Экстренная связь! Включить сигнал бедствия! Вызвать полицию!
Терехин метался по кузову, ругался, разом сбросив маску спокойствия и благодушия. Хотя, надо признать, должность он получил не зря. Действовал строго по инструкции, разве что излишне паниковал.
В борт броневика что-то врезалось, мягко, словно человек, но от удара машина закачалась, наведя на мысль о великанских размерах этого человека. По стенам гулко затарахтело, потом звук переместился на потолок, частый топот почему-то напомнил паука, вскарабкавшегося на фургон. Только могут ли быть пауки ТАКОГО роста?
