— Шутите? Личность в нашем городе очень известная — Матвеев Павел Андреевич.
— Хозяин ПКФ «Матвеев»? Иначе говоря, Матвей?
— Да-да, именно он.
— Ну, и что же конкретно? Его производственная деятельность? Или личная жизнь?
Только личная.
— Без проблем. Подъезжайте завтра часикам к десяти. Вам как? С фотографиями и документами? Или будет достаточно устной информации?
— Устной, Олег Александрович. На полное досье у меня денег не хватит.
— Желание клиента — закон.
— Заранее спасибо. До завтра, Олег Александрович.
Первое, что я сделала утром, естественно, после того
как покормила скотинку, — позвонила Коле, продиктовала получившийся вчера список родителей и детей и попросила узнать через справочное бюро, кто где сейчас живет, вдохновив сообщением, что бутылка коньяка не была единственной. Едва не оглохнув от его радостного вопля, я быстренько положила трубку и стала собираться, прикидывая, сколько Крыса сдерет с меня за информацию.
Крыса, при всей мерзости его занятия, личность трагическая и, по-своему, порядочная.
Когда-то давно, в конце шестидесятых, в Баратовском университете организовалась группа критически настроенной молодежи, в основном дети из очень непростых семей, которые в силу служебного положения своих родителей знали о советской действительности намного больше, чем было разрешено официальной властью. Они слушали «Голос Америки», «Свободную Европу» и щедро делились услышанным с сокурсниками. До какого-то момента их защищало положение родителей, но, когда они решили накануне ноябрьских праздников расклеить антисоветские листовки, за них взялись всерьез.
Папочки и мамочки, кому это было по силам и по карману, принялись спасать своих детей: кого-то срочно отправили в армию в страшную глушь, кого-то перевели доучиваться в другой город, кого-то просто выкупили. Отыгрались на тех, за кого некому было заступиться, среди них был и Олег. Лингвистическая экспертиза точно установила, что именно он был автором листовок. А он действительно был очень талантлив, из него мог бы получиться прекрасный журналист.
Отсидев от звонка до звонка, а потом еще и на поселении, он вернулся в родной Баратов ни Богу, ни черту не нужный. Хорошо, хоть родители были еще живы, было ему, где голову преклонить, а вот работать в приличном месте — извините… Кто же возьмет к себе человека с таким прошлым? Особенно обозлило его то, что бывшие товарищи, счастливо избежавшие его участи, не только прекрасно устроились, но и не захотели ему хоть чем-нибудь помочь. И Олег пошел на завод, к станку. О продолжении образования думать не приходилось, его будущее было перечеркнуто раз и навсегда.
Но зато после 1985 года наступило его время. Олег был прекрасным аналитиком. Он, как старатель промывает на приисках породу в поисках крупинки золота, просеивал газеты, журналы, радио и телепередачи, отыскивал нужную информацию, систематизировал, обобщал, раскладывал по полочкам. И наступил момент, когда ее количество перешло в качество.
Впервые он проявил себя в начале 90-х, когда в области начались политические баталии. Он просто пришел к тому, кто мог заплатить больше за компромат на соперника, и предложил свои услуги, предупредив при этом, что на потенциального покупателя у него тоже кое-что есть, поэтому, если его собираются «кинуть», то могут попробовать, но за последствия он не отвечает. В результате он получил деньги за оба досье. Так Олег превратился в Крысу.
С появлением Интернета его возможности резко возросли, соответственно, возросли расценки на его услуги. Но у него был собственный кодекс чести: он никогда не продавал одну и ту же информацию дважды и действовал по принципу «Кто первый встал, того и сапоги».
Доходило до того, что некоторые баратовские предприниматели стали периодически звонить Крысе и интересоваться, нет ли у него на них чего-нибудь новенького. Если Крыса отвечал: «Да, и очень много», то ничего страшного, просто его собеседник утаил от уплаты налогов приличную сумму или что-то подобное, то есть дело насквозь житейское и никакой угрозы для деловой репутации не представляющее. Но если Крыса отвечал: «Ерунда всякая», то здесь нужно было, бросив все дела, бежать к нему. Под «ерундой» обычно подразумевались кутежи с проститутками в сауне, пьяный дебош в ресторане. Иначе говоря, те милые пустячки, которые, будучи опубликованными в скандальной прессе во время, например, избирательной кампании (а очень многие предприниматели стремились поучаствовать в дележе сладкого пирога в качестве депутатов городской или областной думы), способны были свести на нет хорошо оплаченные усилия любых столичных пиарщиков.
Однажды директор Баратовского судоремонтного завода Виктор Петрович Богданов, тот самый, из-за которого мне пришлось уйти из милиции, собрался баллотироваться в Госдуму. Узнав, что у Крысы на него собрано солидное досье, он не придумал ничего лучшего, как послать к тому своих головорезов, числившихся по штатному расписанию охранниками. Поскольку мальчики, в силу невеликих умственных способностей, найти ничего не смогли, они разгромили квартиру Крысы, а его самого сильно избили.
Крысе даже два и два складывать не пришлось, чтобы понять, откуда ветер дует. Через день в «Коммерсанте» появилась очень обоснованная разгромная статья о деятельности директора судоремонтного завода со ссылкой на конкретные факты и документы. Крыса наглядно подтвердил, что он мог бы стать блестящим журналистом. Причем редакция сообщала, что в ее распоряжении находятся ксерокопии всех документов. Так что, если кто хочет обратиться в суд за защитой чести, достоинства и деловой репутации, то милости просим. Крупный российский олигарх, на поддержку которого рассчитывал Богданов, популярно объяснил, что с дураками дела не имеет.
Показательная порка возымела свое действие. Во-первых, стало ясно, что у всех документов имеются копии, а во-вторых, что находятся они в совершенно другом месте. Вывод был сделан однозначный: сейчас у нас дешевле заплатить.
Крыса никогда не был женат. После смерти родителей он остался в той же квартире, с той же мебелью. Единственными современными вещами в доме были холодильник, телевизор и мощный компьютер. Он не обращал внимание на свой внешний вид, одевался чисто, но скромно. Новую вещь покупал тогда, когда старую уже невозможно было починить. Убиралась и готовила у него соседка, его ровесница, которую он знал чуть ли не с детства. Никто не мог понять, зачем ему деньги, но никто не отваживался и спросить. С ним никогда не торговались, разумно рассуждая, что себе дороже выйдет. Платили деньги, забирали документы и прощались до следующего визита.
Вот к этому странному человеку я сейчас и собиралась поехать. Около двери я обернулась, чтобы убедиться, что Васька не стоит около меня, готовый выскочить, если я зазеваюсь, за дверь. Но он, занятый слизыванием с усов остатков завтрака, даже проводить меня не вышел.
Крыса не стал терять время на приветствия:
— Что конкретно вас интересует?
— Самое главное: появлялись ли когда-нибудь в окружении Матвеева братья-близнецы, кто они такие и где они сейчас?
