Мы обнялись, и я присел к нему за столик.
– Как отдохнул? – спросил меня Антонио, кивком подзывая официантку.
– Прекрасно! Памятники архитектуры, картины, красивые девушки…
Я, как всегда, сказал правду. Еще Марк Твен говорил: «Человеку, говорящему только правду, не нужно ни о чем помнить!» И это правда, ведь чем чаще человек врет, тем больше у него шансов запутаться потом в своих придуманных историях. А ведь способы манипулирования информацией так многообразны, что у человека с фантазией нет нужды придумывать несуществующие события. Одну и ту же историю можно рассказать по-разному, опуская некоторые детали и насыщая красками другие. Правда, в данном случае я не пытался ввести собеседника в заблуждение относительно моего истинного пребывания в Варшаве. Я всего лишь провоцировал любопытство своего друга.
– Что будешь пить? – спросил меня Антонио.
– Коньяк.
– А я виски.
Антонио сделал заказ и, подождав, пока официантка удалится на приличное расстояние, улыбнулся:
– Неужели музей ограбил?
– Что? Как ты можешь говорить обо мне такие гадости? Ты же знаешь, что я не граблю музеи… без тебя.
Я вытащил из кармана два одинаковых темно-коричневых цилиндра. Сигары были тяжелые, плотные, с гладкой поверхностью. И если верить надписи на коробке, сделаны вручную на Острове свободы.
– Будешь?
– Где взял?
– Сейчас расскажу.
– Давай.
Я достал катер, похожий на маленькую гильотину, и отрезал кончики сигар. Затем заранее припасенными мной спичками мы их раскурили, стараясь, чтобы пламя не касалось сигар. Выпустили первые клубы дыма.
Я рассказал ему о своих приключениях, и мы посмеялись над забавной историей, которая приключилась со мной в старом особняке с женой коллекционера. Хотя, когда в мой живот было направлено дуло пистолета, ситуация вовсе не казалась мне такой забавной.
Я медленно втянул сигарный дым, наслаждаясь его вкусом и ароматом. Тут нельзя торопиться, иначе истинного наслаждения не испытать. Я усмехнулся:
– Помнишь, в нашем детстве в журналах были карикатуры на капиталистов? Кроме пуза, мешка с деньгами и цилиндра они обязательно изображались со здоровенной сигарой в зубах.
– Ага… Только у нас нет заводов, газет и пароходов.
– А вот официантки так смотрят, словно мы самые настоящие капиталисты.
– Они просто считают нас за снобов.
– Ну, во-первых, я думаю, что они и слов таких не знают, а во-вторых, сноб – это человек, подражающий аристократическим манерам и претендующий на изысканно-утонченный вкус. А я ни на что не претендую, у меня на самом деле хороший вкус.
Антонио хмыкнул, сделал глоток виски, бросил взгляд по сторонам и, пыхнув сигарой, сказал:
– Есть дело.
Я кивнул и стал терпеливо ожидать продолжения.
– Касса.
Я заинтересованно подался вперед.
– Где?
– Сейчас подойдут два парня, это их идея, они и расскажут.
Я насторожился.
– Я думал, это твоя идея. Что за парни?
– Я их сто лет знаю, соседские ребята. Проблем они не создадут.
– Дилетанты? – недовольно скривился я. – Ты же знаешь, как я отношусь к напарникам. Особенно к таким.
– Через два дня они улетают из страны.
– Надолго?
– Минимум на год.
– Хм… Ну, раз так… и ты ручаешься…
– А если у нас все получится, то мы выкурим еще по одной сигаре.
– Ты хотел сказать – когда у нас все получится?
– Именно это я и хотел сказать, – улыбнулся Антон.
– Ничего не имею против такой традиции. В кино многие преступники отмечают именно таким образом удачное завершение дела. Чем мы хуже?
Я раскрыл меню, посмотрел на прейскурант и присвистнул:
– Ничего себе!
– Зато в зале никого больше нет.
– Понимаю, с такими ценами…
– Слушай, – проговорил, недовольно прищурившись, Антон, – сколько тебя знаю, ты всегда придираешься, то к ценам, то к обслуживанию. В чем дело, ты ведь не жмот!
Я покрутил головой:
– Дело не в деньгах, дружище, просто таким ценам должно соответствовать множество других факторов, которые я покупаю вместе со стейком. Возьмем для примера вот эти дорогие сигары…
– Ты их не покупал.
– Ладно, хотя это не имеет отношения к тому, что я хотел сказать. Тогда возьмем для примера… хм… проституток!
– Проституток?
– Да. И с помощью этих милых девиц легкого поведения я построю свою модель объяснения. Если я плачу девушке пятьдесят долларов, что я от нее хочу?
– А что можно хотеть от проститутки?
– Правильно! Полчаса продажной любви, чтобы удовлетворить свои низменные инстинкты. Но если я плачу ей пятьсот долларов? За эти деньги она должна сделать мне массаж, станцевать стриптиз и поговорить со мной о влиянии работ Микеланджело на творчество Рубенса.
– Ну ты загнул!
– Ну, может, насчет стриптиза и загнул, но ты же понял, к чему я веду? Коньяк здесь точно такой же, как и в любом другом баре, но что мы имеем, кроме высокой цены? Официантка должна улыбаться! А она подходит с таким видом, будто я одолжил у нее червонец два года назад и до сих пор не отдал.
– Новенькая, наверно…
– Но это же не моя проблема? Мы сидим на порванном диване, пепельницу, – я указал на медный череп с впавшими глазницами, – должны были сменить десять минут тому назад. Кроме того, я уже два раза помахал бармену, чтобы он позвал кого-нибудь к нашему столику. Вот почему, увидев цены, я сказал: «Ничего себе!»
– Почти убедил, – буркнул Антон.
Мы еще полчаса наслаждались сигарами, наконец, Антонио кивнул в сторону входа:
– А вот и они.
Я рассмотрел своих потенциальных партнеров. Они совсем не похожи на грабителей. Даже на мелких хулиганов не тянут. Скорее смахивают на музыкантов из неудавшейся рок-группы, которую разогнали после первого же выступления.
Мы жмем друг другу руки и знакомимся. Гриша и Володя, двоюродные братья. Не знаю, что им сказал обо мне Антонио, но смотрят они на меня с опаской.
– Начинайте, парни.
Я с сожалением гляжу на почти догоревшую сигару. Тушить ее, словно сигаретный бычок, дурной тон. Я кладу ее на край пепельницы, чтобы она дотлела сама, подарив на прощание еще немного ароматного дыма.
Парни, запинаясь, начинают свой рассказ.
Итак, старший, Гриша, работал продавцом в большом супермаркете электроники «Супертехника», но недавно они с братом решили уехать на заработки за границу, где у них живут родственники.
