Книга Отбор - Кира Касс

На следующей неделе я опередила Аспена и появилась в нашем домике на дереве первой.

Пришлось попотеть, чтобы поднять все необходимые вещи без лишнего шума, но все получилось. Я как раз заканчивала в очередной раз переставлять тарелки, когда услышала, как кто-то забирается на дерево.

— Ррр!

Аспен вздрогнул от неожиданности и рассмеялся. Я зажгла новую свечку, купленную специально для нас. Он подошел и поцеловал меня, потом я принялась рассказывать ему обо всем, что случилось за неделю.

— Я же так и не рассказала тебе, как подавала заявку! — спохватилась я. Меня так и распирало от новостей.

— Ну и как все прошло? Мама сказала, там была куча народу.

— Это было настоящее безумие. Видел бы ты, как некоторые разоделись! И ты, наверное, уже в курсе, что это не вполне лотерея, как нас уверяют. Я с самого начала была права. В Каролине полно куда более интересных девушек, чем я. Не стоило и затевать все это.

— Все равно спасибо, что выполнила мою просьбу. Для меня это очень важно.

Его глаза были по-прежнему прикованы ко мне. Больше ни на что вокруг он просто не смотрел. Впитывал меня взглядом, как обычно.

— Ну, во всей этой истории есть один замечательный момент. Поскольку мама не подозревала, что я уже пообещала тебе участвовать, она сделала мне заманчивое предложение в обмен на заявку.

Я не смогла удержаться от улыбки. Многие семьи уже начали закатывать праздники в честь своих дочерей, отчего-то уверенные, что именно их кровиночку выберут для состязания в Отборе. На этой неделе я пела уже на семи таких праздниках, втискивая по два в вечер. Все ради того, чтобы побольше заработать. Мама честно держала слово. Я и не предполагала, как это здорово, иметь собственные деньги.

— Заманчивое предложение? И что же она предложила? — живо заинтересовался Аспен.

— Деньги, разумеется. Смотри, я приготовила для тебя пир!

Я оторвалась от него и принялась придвигать к нему тарелки. Ужин я специально готовила с размахом, чтобы Аспену осталось побольше. А до этого несколько дней подряд пекла пирожки. Мы с Мэй ужасные сластены, и она была в восторге от того, на что я трачу заработанные деньги.

— Что это?

— Еда. Сама готовила.

Я едва не лопалась от гордости. Наконец-то Аспен наестся досыта! Но он лишь посмотрел на тарелки, и его улыбка померкла.

— Аспен, что-то не так?

— Это неправильно. — Он покачал головой и отвел взгляд от еды.

— То есть как?

— Это я должен о тебе заботиться. Мне стыдно, что ты все это для меня делаешь.

— Но я же всегда тебя кормлю.

— Тем, что у вас остается. Я, по-твоему, ничего не вижу? Брать то, что не нужно вашей семье, мне не стыдно. Но когда ты специально… Это я должен…

— Аспен, ты все время что-то мне даешь. Ты обо мне заботишься. Ты каждый раз приносишь мне…

— Медяки? Думаешь, стоит сейчас поднимать эту тему? Неужели ты не понимаешь, как это унизительно? Я люблю слушать, как ты поешь, но не могу заплатить тебе по-настоящему, как все.

— Ты вообще не должен мне платить! Это подарок. Я с радостью отдала бы тебе все, что у меня есть!

Я понимала, что мы не должны шуметь. Но мне стало на это наплевать.

— Америка, я не нуждаюсь в подачках. Я мужчина и должен быть добытчиком.

Аспен запустил пальцы в волосы. Он тяжело дышал.

Как всегда в наших спорах, он пытался обдумать свою позицию. Только на этот раз в его взгляде было что-то другое, незнакомое. Вместо обычного сосредоточенного выражения на его лице мало-помалу проступала растерянность. Весь мой гнев как рукой сняло. Он выглядел таким потерянным, что я почувствовала себя виноватой. Я хотела побаловать его, а не унижать.

— Я люблю тебя.

— Америка, я тоже тебя люблю, — покачал он головой.

Но он по-прежнему не смотрел на меня. Я взяла кусок хлеба, который испекла сама, и вложила ему в руку. Аспен был слишком голоден, чтобы не откусить.

— Я не хотела тебя обидеть. Думала, отпразднуем.

— Нет, Мер, я очень тебе благодарен. Я верю, что ты все это сделала ради меня. Просто… Просто ты не представляешь себе, как мне тошно, что я не могу дать того же тебе. Ты заслуживаешь лучшего.

Я порадовалась, что все это он говорит, не прекращая жевать.

— Выброси эти мысли. Когда мы с тобой наедине, я не Пятерка, а ты не Шестерка. Мы просто Аспен и Америка. И никто, кроме тебя, мне не нужен.

— Но я не могу выкинуть это из головы. Меня так воспитывали. С самого детства я только и слышу: «Шестерки рождены для услужения» и «Шестерки должны быть незаметными». Всю жизнь меня учили быть невидимкой. — Он стиснул мою ладонь. — Мер, если мы с тобой будем вместе, тебе тоже придется стать невидимкой. А я не хочу для тебя такой участи.

— Аспен, мы уже сто раз это обсуждали. Понимаю, что все изменится, и готова к этому. Не знаю, как еще это объяснить. — Я прижала руку к сердцу. — Как только ты поймешь, что созрел, я в тот же миг отвечу тебе согласием.

Было очень страшно вот так обнажать свою душу, признаваться в том, насколько глубоки мои чувства. То, что я произнесла, давно ему известно. Но если, поставив себя в уязвимое положение, помогу ему найти в себе мужество, я это вынесу. Аспен заглянул мне в глаза. Если он пытался обнаружить там сомнение, то лишь зря тратил время.

— Нет.

— Что?

— Нет.

Это прозвучало как пощечина.

— Аспен?

— Не понимаю, каким образом я мог тешить себя иллюзиями, что из этого может что-то получиться.

Он снова запустил руки в волосы, как будто пытался избавиться от неправильных мыслей.

— Но ты только что признался мне в любви!

— Мер, я действительно тебя люблю. В том-то все и дело. И не хочу, чтобы ты жила так же, как я. Мне невыносимо даже подумать, что ты будешь голодать, мерзнуть или жить в страхе. Ты не станешь Шестеркой. Я не могу этого допустить.

В горле стоял ком, на глаза навернулись слезы. Нет. Он это не всерьез. Такого просто не может быть. Но прежде чем я успела сказать что-либо, Аспен попятился к выходу из домика.

— Куда… куда ты?

— Я ухожу. Домой. Прости, что так с тобой поступил. Америка, все кончено.

— Что?

— Все кончено. Я больше не приду. Так не может продолжаться.

Я расплакалась.

— Аспен, пожалуйста. Давай поговорим. Ты просто расстроен.

— Я опечален куда сильнее, чем кажется. Но не из-за тебя. Мер, я не могу так. Не могу.