— Вы продолжаете утверждать, что Брэнд не совершал наезда? Кого же вы считаете виновным? МОССАД?
Харли подняла глаза:
— Не отвечай ей, Кенни.
— Почему это?
— Да, — сказала я, — почему бы ему не ответить?
— Эван — журналистка, пишущая на темы права. И с твоим отцом она познакомилась, когда брала у него интервью для журнальной статьи, — пояснила Харли.
— Но она не интервьюирует меня. Мы просто пустозвоним.
Она поставила бокал на столик.
— Любые общения с прессой должны быть официально оформлены, то есть через фирму. Я говорю вполне серьезно.
— Тебе нравится предотвращать вопиющие промахи. Верно, Харли? — улыбнулся Кенни.
У Харли порозовели щеки.
— Оставь свои шутки для раздевалки. Будь так любезен.
Улыбка у Кенни стала шире.
— Ну ладно. Все в порядке. Не следует надевать суспензорий, готовясь танцевать твист.
Я смотрела на него в недоумении. Эти колкости относятся к сексуальной ориентации Харли или к практике юрисконсульта? Или он хотел произвести на меня впечатление? А может быть, это было неким воображаемым инстинктивным движением, своего рода эквивалентом попытки Кенни схватиться за свои гениталии, чтобы убедиться, что они на месте?
Кенни встал со стула.
— Коли она журналистка, то у Блэкберна существует ничем не ограниченная возможность обнародовать свою версию происшествия. Возможно, это помогло бы мне сравнять счет. — Он подмигнул мне. — Приглашаю на прогулку в последний раз.
— Спасибо, нет.
— Вы многое потеряли, Гиджет.
Он подхватил шлем и удалился.
Настроение у меня испортилось.
— Харли, что все это значит? Это ты организовала нашу встречу?
Она вздохнула:
— Я хотела снять напряженность между вами, понизить тональность риторики.
— Риторики? — возмутилась я. — Это были инсинуации и грубые выпады!
— Ничего страшного. Ты, наверное, не заметила: в жизни все меняется каждые десять секунд. Именно поэтому адвокаты так прилично зарабатывают. — Она протянула мне бокал. — Плесни-ка еще шампанского.
Покинув «Парадайз», я отправилась к Джесси домой. Песчаниковые горы на солнце отливали золотом, а небо темнело на глазах от кучевых облаков. Скоро должна была начаться гроза.
Джесси жил на берегу. Подъездная дорожка к дому петляла между монтеррейских сосен. В доме из некрашеного дерева были высокие потолки, окна выходили на море.
У Джесси я обнаружила Адама Сандоваля. Друзья сидели на веранде. Они были одеты в костюмы для занятий серфингом.
Пляж омывали серебристые волны.
Я тихо подошла к Джесси сзади и обняла за шею. Он повернул голову, и я поцеловала его в губы.
— Адам купил новое снаряжение, — сказал Джесси и кивнул на маску, ласты и ружье для подводной охоты, лежащие на столе. Плавание у Кауаи производит глубокое впечатление. У тебя еще есть время, чтобы получить сертификат аквалангиста и составить нам компанию.
Я снова поцеловала его.
— Честно говорю, тебе понравится.
— Нет. Это тебе оно нравится. И главное — я не собираюсь провести свой медовый месяц в ластах.
— Но ласты больше всего меня возбуждают.
— Вы как дети, — сказал Адам, вставая.
— Пароксизм порнографии в моем компьютере, по мнению Адама, — это результат работы «червяка».
— Какое приятное занятие, правда? — съязвил Адам.
— Объясните мне, что такое «червяк», — попросила я.
— Это машинная программа, составленная со злым умыслом. Она способна тиражироваться и бесконтрольно распространяться по сети. Она может уничтожать файлы или направлять документы на жесткий накопитель по случайным адресам, которые сама же и генерирует.
— Таким образом, у компьютера Джесси просто оказался неудачный адрес?
Адам нашел на столе распятие и надел на шею.
— Возможно.
— Тогда будем надеяться, что этим все и кончится.
— Да, — вступил в разговор Джесси, — если не считать того, что наш специалист по информационной безопасности так и не смог отыскать признаков существования «червяка» в моей машине.
Волны с тихим шорохом бежали к нам по песку.
Адам взял в руки конверт с фотографиями:
— Вот, посмотри, что я нашел. Это фотографии, которые сделал Исаак и которых я раньше не видел.
Я открыла конверт. Девушка в бикини, сослуживцы… Ничем не примечательные снимки, полные светлой радости. И сделаны были непосредственно перед тем, как свет для Исаака померк навсегда.
— Они великолепны. — Я вернула Адаму конверт.
— Я наконец начал разбирать его вещи, — сказал Адам. — До сих пор я просто не мог…
Его лицо исказилось от душевной боли.
— Расскажи ей об остальном, — велел Джесси.
Адам потер лоб.
— Я обнаружил кое-что необычное. Это заметки Исаака, касающиеся сложной ситуации, возникшей у него на работе.
Исаак работал в «Файердоге» — интернет-компании, занимавшейся вопросами противопожарных перегородок. Он был программистом и любителем подводного плавания, как и Адам. Когда он погиб, «Файердог» сначала резко сократил свою активность, потом передал эксклюзивные технологии инвесторам и прекратил деятельность. Мне пришло на память, что одним из этих инвесторов была «Мако текнолоджиз».
— Разбирая вещи Исаака, я обнаружил в регистре сверхоперативной памяти номер телефона «Мако» и заметки о какой-то помехе. Похоже на то, что «Мако» жаждала его крови из-за какой-то работы с документами.
У меня в ушах тут же прозвучали слова Харли Даусон: «Городишко, погрязший в кровосмешении». Все друг друга знают, все вступают друг с другом в деловые отношения и все причиняют друг другу вред…
— Однако это похоже не столько на работу с документами, сколько на… — Он посмотрел на Джесси.
— Исчезнувшие записи, — печально докончил фразу Джесси.
— И вам потребовалось целых пять минут на то, чтобы рассказать мне это? — возмутилась я.
И тут раздался дверной звонок.
Я открыла парадную дверь:
— Привет.
Крис Рэмси, детектив из полицейского управления Санта-Барбары, выразил удивление:
— Эван, давненько не виделись.
У него было лицо ворчливого английского учителя, задумчивое и проницательное. Галстук и рубашка из ткани типа «оксфорд» казались несколько устаревшими. Я повела его на веранду.
