— И глубоко?
Мать презрительно фыркнула:
— Нет.
— Он позавтракал перед тем, как выходить?
— Si. А что ты думаешь, я не покормлю твоего папашу?
— И Фиорелла тоже?
— Конечно. Si. А в чем дело, Мария?
Мэри сомневалась, стоит ли говорить.
— Ма, мне не нравится Фиорелла.
— Тс-с-с! Мария, не говори таких вещей, будь хорошей девочкой, будь умницей, ты же видела, какая у нее сила, она услышит нас.
— Она услышит нас по телефону? Мам, это смешно. Она все выдумывает. — Мэри рассказала матери, что Фиорелла делала прошлым вечером во время молитвы и как говорила о сглазе. Они вовсе не итальянцы, но у каждой народности есть свои предрассудки — именно их они и привезли в Америку вместе с хорошей едой.
— Тс-с-с, Мария, перестань, нет-нет, per favore. Она прекрасный человек, у нее нет семьи, нет ни-че-го.
Автобус остановился почти там, где нужно Мэри.
— О'кей, мама, скажи отцу, что я передаю ему привет. Бегу на работу.
— Не перетрудись. Сегодня очень жарко. Приходи домой. И поешь.
Мэри растроганно улыбнулась. У других детей были родители, которые жестко воспитывали их, но Мэри с детства помнила, как мать говорила ей, что от чтения могут испортиться глаза.
— А теперь пока, ма. Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Мария, будь хорошей девочкой.
Мэри прервала связь, протолкалась в переднюю часть автобуса и вышла во влажную духоту, отчего ее волосы встали дыбом.
Нет, сегодня явно не тот день, чтобы говорить о партнерстве.
Или, может быть, хуже уже не станет.
Глава 17
Бенни понятия не имела, где находится, в сознании она или все это ей снится, жива она или мертва, но она не хотела, чтобы это состояние прекращалось, потому что в нем был «золотой свет», и она, как ни странно, была счастлива. Ее мать снова жива и здорова. Видение протягивало руки, ее длинные белые пальцы шевелились, стараясь дотянуться до дочери.
«Бенедетта, — шептала мать. — Я здесь».
Бенни не могла понять, как долго она мучается. У нее все болело, ныло и опадало сердце, и часть ее уже перестала жить. Но теперь все кончилось, и мать вернулась, у нее были распущенные волосы цвета воронова крыла, гладкая и мягкая кожа, как на той картинке, где она была молодой.
Мать носила синий купальный халат, который радовал глаз, она даже не сняла его, когда заболела, и ничто больше не радовало и не веселило ее, потому что вылечить ее было невозможно. Если Бенни прилагала все силы, матери снова становилось лучше, но в общем ничего не помогло — ни чтение книг, ни настольные игры, ни знаки внимания, ни шутки и гримасы — ничто не могло снова вызвать улыбку на лице немолодой, уставшей от жизни женщины.
Бенни сидела у кухонного стола, когда мать пекла блинчики, и вдыхала их волшебный запах и слышала, как масло шипит на сковородке. Мать показывала ей, как на блинчиках лопаются пузыри, это была тайная примета, говорящая о том, что блинчики пора переворачивать. А Бенни стояла рядом с матерью, чувствуя, как жар от горелки касается ее носа, и глядя, как ловко мать переворачивает блинчики — теперь золотистая поверхность, гладкая и свежая, оказывалась наверху.
Самое лучшее заключалось в том, что они снова были вместе, только они двое, мать и дочь. Они стояли так близко друг к другу, что Бенни чувствовала мамин аромат — чайных роз, слышала ее голос, касалась ее мягкой рубашки и была так счастлива ее возвращению — пусть только на один завтрак с блинчиками, всего на одно утро, на один день, — это было все, о чем она могла просить. Сердце говорило ей, что это правда, что это конечно же небеса.
И пусть даже обе они мертвы, Бенни чувствовала, что в этот момент она была искренне и неподдельно счастлива.
Глава 18
Эллис взяла ручку у охранника, который, прищурившись, внимательно смотрел на нее. Ее рука легла на журнал, затем она сказала:
— Между нами… в какое время сотрудники прошлым вечером покинули здание?
— Не знаю. Меня тут не было. Дежурил Херм.
— Давайте-ка проверим. — Эллис перевернула назад несколько страниц и провела пальцем по подписям. Она остановилась на подписи Джуди Каррье и посмотрела на несколько строчек выше, где расписалась Бенни. Зафиксировав ее подпись в памяти, она перевернула страницы обратно и нацарапала поддельную роспись. — Когда кошки нет дома, мышки пускаются в пляс.
— Ребята много работают, Бенни, и вы знаете, что Мэри надеется на партнерство. Она всегда приходит по субботам.
— Я знаю. — Эллис вернула ему ручку. — Но мне всегда хочется к чему-нибудь придраться, не так ли?
— Разве все мы не такие же, Золушка? — сказал охранник.
Они дружно рассмеялись.
Она попрощалась с ним, прошла через турникет и направилась к лифтам. В бумажнике Бенни она обнаружила карточку-пропуск, ввела ее в щель электронного устройства и бросила взгляд на схему помещений в поисках «Росатто и партнеры».
Третий этаж.
Она вошла в лифт, а когда двери раздвинулись, оказалась в приемной, где на стенах висели картины, которые могли бы сделать честь хорошей гостинице, стояли синие стулья, блестящие столы в окружении мягких кресел-качалок цвета морской волны и лежали пачки модных журналов. Через холл она прошла в конференц-зал, где возвышался массивный стол с грубовато обработанными краями, вырезанный из цельного куска дерева, должно быть, он стоил целое состояние. Здесь же стоял игровой центр орехового дерева, плазменный телевизор и мини-кухня из такого же орехового дерева, здесь же лежала подстилка для собаки с вышитой надписью «Медведь», что напомнило ей о необходимости избавиться от собачьего тела в подвале прежде, чем оно начнет вонять.
К конференц-залу примыкали четыре кабинета, и на дверях каждого из них была блестящая табличка: Мэри Ди Нунцио, Джуди Каррье, Энн Мэрфи, а в самом конце — Бенни Росатто. Она вошла в кабинет. Солнечный свет сквозь высокое окно падал на коричневый ковер, стол орехового дерева и такой же шкафчик с досье. Стены были покрыты бронзовыми табличками, а на дальнем столике стояли хрустальные кубки.
Это не офис, а храм.
Она обошла стол, бросила сумочку на ковер и села на черный решетчатый стул. Слева стоял календарь, открытый на понедельнике, но единственная запись напоминала о встрече днем с «Рекско», потенциальным клиентом, о котором прошлым вечером она прочитала в электронной почте. Она отменила встречу, избегая любого шанса провалиться. Внезапно в сумочке стал звонить мобильник Бенни, и Эллис, вытащив его и взглянув на экран, узнала телефонный номер. Это была ее прежняя директриса Карен Вайс.
