Интересы моего приятеля лежали в другой плоскости, поэтому столик он просто взял на заметку и в Москве рассказал о нем человеку, профессионально занимающемуся антиквариатом. Потом рассказывали, как в сельской глубинке был обнаружен туалетный столик самого императора Наполеона, который отреставрировали и продали с аукциона за бешеные деньги. Так что на дубине народной войны кто-то прилично заработал.
Глава 10Презентация
В номере было не то чтобы совсем светло, но и вовсе не темно, как полагалось бы при задернутых шторах. Наверное, потому, что одна из штор была почему-то оборвана и цеплялась за карниз краем. Но разбудил Адриана не серый дневной свет, вливающийся в номер из окна. Его разбудил противный прерывистый гудок из снятой с аппарата телефонной трубки, которая вместе с аппаратом валялась у кровати. Он с трудом нащупал трубку рукой, попытался водрузить на место, не смог, снова бросил на пол, решительно закрыл глаза и начал вспоминать вчерашнее.
С самого начала его неприятно удивило, что в конференц-зале, рассчитанном на пятьдесят с лишним участников, собралось от силы десять человек. Конечно же, там был господин Крякин, и рядом с ним сидел улыбающийся господин Шнейдерман. И еще двое, которых он видел в Комитете государственной безопасности или как он там теперь у них называется. Неизвестный человек бизоньего телосложения и с бритым черепом в последнем ряду. Компактная группа в сером слева от входа. Странная какая-то группа. Они все записывали, переглядывались, а когда начались вопросы, один из них, по-видимому старший, представился прокурором Российской Федерации. Если вспомнить, то и вопросы-то задавали, в основном, они. Бритый бизон сидел набычившись и реагировал только на доносящийся из кармана пиджака писк пейджера. Господин Крякин всего лишь уточнил, планируется ли открытие представительства, и в конце, от лица всех присутствующих, поблагодарил господина Дица за исключительно интересное сообщение, а также выразил уверенность в неизбежной победе демократии и свободы при наличии серьезной материальной поддержки. При этом Адриан заметил, что бизон одобрительно кивнул.
Адриан уже готовился распорядиться, чтобы накрытые столы для фуршета как-нибудь сдвинули вместе, дабы собравшиеся десять человек не потерялись в пятисотметровом фойе, но здесь его ждал сюрприз. Фойе неожиданно оказалось заполненным людьми, которые, по-видимому, начали отмечать грядущую победу демократии задолго до окончания презентации. Многие из этих людей были хорошо знакомы друг с другом, потому что стояли тесными группками, оживленно общались и часто чокались.
Господин Шнейдерман, ни на шаг не отходивший от Адриана, объяснил ему непонятное обилие молодых и красивых девушек.
— Многие видные демократы не смогли придти, — сказал господин Шнейдерман. — Приглашения получили, а придти не смогли. Вместо них пришли референтки. Секретарши. Помощницы.
Еще Адриан вспомнил, как распорядитель Леонид, направлявший его под локоть в какую-то виповскую зону, объяснил, что напитки и закуска кончаются, и поинтересовался, готов ли хозяин пойти на дополнительные расходы. И как в виповской зоне все пожимали ему руку, хлопали по плечу и спине, заставляли чокаться и произносили тосты, из которых Адриан запомнил только что-то про присутствующих здесь дам и что гусары должны пить стоя. Это было совсем уже непонятно, поскольку в этот момент никаких стульев в фойе не было и все и так стояли.
Стулья появились позднее. Адриан оказался рядом с серым прокурором Российской Федерации. Прокурор крепко держал Адриана за предплечье и кричал ему в ухо:
— Нечего нас учить! Нам чужого ума не надо. Мы тыщу лет своим умом жили, не хуже людей, слава богу. Мы в Европу окно прорубили не для того, чтобы нас учили. Мы сами кого хочешь научим. Так и передай у себя в Германии.
Потом прокурор пропал куда-то, а вместо него появился господин Крякин. Он тоже чокался с Адрианом, но не кричал, а тихо втолковывал на ухо, что теперь все будет очень хорошо. Только надо срочно открывать представительство. И переводить сюда деньги. И надо постоянно советоваться. Обязательно надо советоваться.
Господин Крякин обнимал Адриана за плечи, подмигивал, улыбался, пыхтел неровно раскуренной сигарой и исчезал в дыму. Вместо него возникали другие, тоже улыбались и чокались, говорили про неизбежный успех начатого дела, совершенно, как иногда казалось Адриану, не понимая, о чем, собственно, идет речь. Все совали Адриану визитные карточки — на белом картоне, цветные, с фотографиями и без, с пышными титулами директоров фондов и ассоциаций, первых советников, президентов, председателей правлений.
Несколько раз рядом возникал бизон с пищащим пейджером и в пиджаке, под которым бугрились мышцы тяжеловеса. Бизон смотрел на Адриана, наклонив мокрый от пота череп, непонятно хмыкал, крутил головой и отходил, сжимая в лопатообразной ручище высокий стакан с пузырящейся минералкой.
Последним, что еще более или менее отчетливо помнил Адриан, было появление госпожи Икки, с раскрасневшимся от духоты лицом и все в том же знаменитом страусовом боа. Госпожа Икки тащила за руку неизвестного молодого человека в джинсах и красной ковбойке, который вскоре должен закончить какой-то техникум и очень рвется работать у господина Дица. Он очень милый, очень, и все-все будет делать как надо. Пожалуйста, Адриан, вы должны с ним поговорить. Это племянник главного режиссера кукольного театра, помните, Адриан? Мы ходили с вами на «Мистера Твистера».
Потом была машина. Адриан сидел на заднем сиденье рядом с совершенно незнакомым человеком, непрерывно говорившим о чем-то. Сигаретный дым, вырабатываемый двумя молчаливыми девицами, вытягивался в опущенное окно. На смену в машину влетали порывы ветра и капли дождя. Было тревожно, и хотелось спать.
Еще потом машина стояла перед какими-то воротами, освещая их фарами, и громко сигналила. Ворота не открывались. Незнакомый человек бегал перед машиной, отбрасывая на ворота огромную уродливую тень, и что-то кричал, ругался. Девицы молчали. Одна из них вышла из машины, исчезла в темноте, вернулась, села рядом с Адрианом и положила ногу на ногу. Почему-то Адриану запомнилось, что каблуки ее сапог были залеплены желто-коричневыми комьями глины. Девица покачивала ногой, комья глины задевали обивку переднего кресла и оставались на ней.
Снова машина неслась в темноту, какие-то огненные шары возникали и пропадали перед глазами, из колонок неслась громкая песня про море пива и море водки. Неожиданный яркий свет, тепло. Темнота.
Презентация закончилась. Наступило утро, и надо было приниматься за дело. Адриан решительно открыл глаза, сел и замер от неожиданности.
Оказывается, что в номере он был не один. У противоположного конца кровати, уютно устроившись в кресле, сидел замеченный им вчера вечером человек бизоньей наружности и пристально смотрел на хозяина номера немигающими серыми глазками.
— Морнинг, — пролепетал растерявшийся Адриан. — То есть, доброе утро.
— Доброе, — хмуро подтвердил непонятно откуда взявшийся гость. — Половина первого уже. Ну как?
